РУБРИКА "ЗА ЧАШКОЙ ЧАЯ"Селфи с Дон Жуаном
Эту премьеру публика ожидала с особенным нетерпением. Театр оперы и балета, замахнувшийся на одну из самых известных опер Моцарта, эпатировал уже афишей «Дон Жуана». Среди зрителей были не только искушенные меломаны, но и те, с кого словно скопировал своих персонажей лауреат национальной премии «Золотая маска», главный режиссер БГТОиБ Филипп Разенков. Засветиться на премьере такого рода - дело престижа. Две девицы, делающие селфи на фоне театра, своими позами и выражениями словно предвосхитили то, что предстояло увидеть на сцене. Зритель предвкушал зрелище, и он его получил.
- Филипп, это, пожалуй, самая радикальная постановка классической оперы на нашей сцене. Вы как хирург препарировали язвы современного общества. Для зрителей такая анатомия человеческих пороков в классической опере стала неожиданной. И акцент сделан не на главного обольстителя, а на его окружение… - Мы абсолютно осмысленно, местами чрезмерно утрированно, целенаправленно подчеркивали: Дон Жуан - следствие, а не причина всего зла. Подтверждение такого взгляда можно найти у самого Моцарта. Бросилось в глаза следующее. Опера называется «Дон Жуан», но сразу после увертюры звучит ария Лепорелло, он поет о том, как завидует своему хозяину. Например, у Чайковского «Евгений Онегин» начинается с дуэта Татьяны и Ольги, и здесь, действительно, главная героиня - Татьяна. А Дон Жуан? Правда ли, что он – исчадие ада, а остальные – лишь его жертвы? Если проследить за сюжетом, герой впервые появляется в дуэте с Донной Анной. У него один сольный номер в первом акте, его ария пропитана самовлюбленностью, смысловая нагрузка здесь очень конкретная: я - самый лучший, другой вопрос, что она наполнена энергией, способной воздействовать на людей. Во втором акте мы слышим серенаду, довольно примитивную по музыке, с одной и той же темой. Самый глубокий – дуэт с Церлиной, которую мы видим в сцене свадьбы - антиподом Дон Жуана. Она искушается им, но в отличие от Донны Анны и Донны Эльвиры, старается противостоять ему, являясь единственной, кто сопротивляется.
- Ваш Дон Жуан между тем все время на сцене, даже там, где его нет по сюжету. Он цинично взирает на все происходящее, восседая в своем кресле-троне, словно коршун, высматривающий добычу… Мне он представляется неким чистильщиком, который берет все, что плохо лежит… - Вы верно заметили. Мы старались не демонизировать своего героя - Дон Жуан просто откликается на человеческие запросы, исполняя как джинн желания. Поэтому он мобилен, абсолютно циничен и постоянен в своих проявлениях. Да и по сюжету ничего не происходит, меняется лишь место действия, но все остается по-прежнему: все хотят ему отомстить. На самом деле у героев для этого есть масса возможностей и уйма времени, чтобы понять, что их отвергли, и уйти, но они продолжают лететь, как мотыльки на свет, на встречу с искусителем. Для меня Донна Анна, Донна Эльвира, их спутники и Лепорелло - не менее отрицательны, у каждого свои пороки. Важно, кто и как на это реагирует.
- На оперу зритель идет, чтобы послушать прекрасную музыку, насладиться пением… - Я думаю, что театр все-таки должен побуждать к размышлению. Мне хотелось рассказать про проблемы сегодняшнего общества. Это не просто красивая история про ловеласа, который с удовольствием соблазняет дам. Моцарт писал не об этом – не случайно его опера называлась «Дон Жуан, или Наказанный развратник». Мне не близка трактовка этого персонажа как носителя какой-то свободной любви в закрытом, пуританском обществе. Мы утрировали максимально в сторону современных пороков.
- Времена меняются, нравы остаются. В чем же, по-вашему, выражаются нынешние пороки общества? - В конкретных вещах – в постоянно усиливающемся насаждении виртуальной сексуальности, желании выставить себя напоказ в том же инстаграме, получить как можно больше лайков, одобрение виртуальных друзей. Несомненно, это суррогат живого общения. По существу искусственное насаждение в человеке нарциссизма, самовлюбленности. Вся сегодняшняя индустрия работает на это. Символом успешности, например, становится одежда определенного бренда. В стремлении к красоте люди обезличивают себя пластикой. Нынче имя себе делают не на добродетели, а на рекламе пороков. Это проблема нашего общества, где примитивное довлеет над духовным. В мире и так много зла и боли, но при этом антиутопия – донжуанство с обратной стороны: красивая, фальшивая жизнь преподносится как правильная, но не несет за собой абсолютно ничего, кроме внутренней пустоты. Я могу понять публику, которой наша трактовка образа Дон Жуана пришлась не по душе. У нас принято симпатизировать злодеям. Мы хотели разрушить такой стереотип максимально грубо. Люди готовы простить зло, если оно привлекательно.
- Но согласитесь, что в Дон Жуане сильное мужское начало, которое сегодня встречается не так часто. Одна из примет нашего времени – феминизация мужчин. - Да, на фоне главного героя два других персонажа явно проигрывают. Жених Церлины, Мазетто – образ мужчины, неуверенного в себе. Закрадываются сомнения и относительно Дона Отавио – какой он ориентации. Создается ощущение, что его больше привлекает соблазнитель, чем Донна Анна. Она поет, что убили ее отца, а он: а как же я? Абсолютный эгоизм и полная пассивность. Мазетто активен, однако не видит дальше своего носа. Два распространенных типажа. Женщина начинает тянуться к сильному, но не всегда хорошему.
- В этом спектакле работа художника, что называется, ослепляет как в прямом, так и в переносном смысле. Кажется, что картинка иногда перекрывает содержание. - Собственно этого с художником из Петербурга Елисеем Шепелевым мы и добивались. Было бы трудно другими способами показать пошлость и вульгарность этого мира. Зрителем это может восприниматься негативно. Некоторые думают: если на сцене все пошло и вульгарно – то с этим проблемы у постановщиков. Мол, что-то случилось со вкусом. Другое дело - удалось ли донести через эти средства мысль, не перегнуть палку.
- На сцене было довольно много деталей-символов, которые хотелось расшифровать. - Мы хотели погрузить зрителя в контрастный мир, в котором есть вечное и разрушающееся. Белые и чистые цвета, в центре сцены - античная статуя. Но это не отсыл к ее создателю, к той эпохе, а скорее, метафора, сюрреализм. Есть абстрактный образ мира идеальной красоты и ее поиск. Его олицетворяют большие рамы и античная статуя, падающая в момент убийства Командора. Огромные осколки – суть этого мира, они масштабнее того, что происходит здесь с героями. А с ними все примитивно. В красивую раму с шедевром вставляют популярную рекламу, фотосессии, обложки глянцевых журналов. Мы добивались более образного эмоционального воздействия, и здесь не нужно расшифровывать - скорее следует поддаться ощущениям и интуиции. Отсюда и появились костюмы с блестками, как пародия на современную безвкусицу в моде. Одеть 36 человек в пайетки - эффект был непредсказуем. Эклектика же костюмов, сочетание в них элементов разных эпох – подтверждение того, что с той поры мало что изменилось, это собирательный образ человеческих пороков и примитивного мышления.
- Публика неоднозначно восприняла спектакль. Кто-то посчитал его надругательством над Моцартом, другие восприняли как авангардную постановку – шаг вперед в развитии нашего театра. - Мне кажется, что глупо делать из «Дон Жуана» приличный спектакль. Со времен Моцарта в обществе ничего не изменилось. Для меня важно, чтобы люди, приходя на оперу, не оставались равнодушными, а театр побуждал к дискуссии. В прежних моих постановках я шел на определенный компромисс с публикой. Сегодня ищу новое направление: удалось сдвинуть себя в сторону, самому осмыслить и проанализировать постановку. Следующий этап – поставить оперетту, открыть этот жанр по-новому.
Светлана ЯНОВА |