ГЛАВНАЯ
О ЖУРНАЛЕ
АРХИВ НОМЕРОВ
РЕКЛАМА В ЖУРНАЛЕ
КОНТАКТНАЯ ИНФОРМАЦИЯ
ГОСТЕВАЯ КНИГА

СОБЫТИЕ МЕСЯЦА

Юмагузинское открыто!
-Это достойный подарок республике к 450-летию добровольного вхождения Башкирии в с...

В гостях - соседи
Уфу посетила представительная делегация из Челябинской области - в столицу приез...

Праздник – в работе
Во второе воскресенье августа традиционно отмечается День строителя. С начала го...

Наши в Оренбурге
В Оренбурге прошли Дни Республики Башкорто-стан с участием официальной делегации...

Детям - школы, взрослым - педсовет
10 августа в селе Мраково Кугарчинского района пройдет главное педагогическое соб...

Каникулы - просто «супер»
В этом году из бюджета Уфы выделено значительно больше средств на отдых детей - 24 м...

Медовая деревня
Администрация Уфы объявила конкурс среди районов республики, в ходе которого буд...

Победители «Единой России»
На берегу озера Упкан, что в Нуримановском районе, прошла первая летняя спартакиа...

Покоряют Сицилию
Государственный академический ансамбль народного танца имени Файзи Гаскарова от...

Операция «Пена»
Башвоенкомат совместно с клубом "Правда" устроили беспрецедентную акцию - open air по...

Охранная грамота детства
Творческие работы двух учениц педагога Зилаирской средней школы Натальи Максимо...

На джазовой волне
Несмотря на опасения столичных меломанов, Уфимский джаз-клуб не закрылся на лето ...

Кулямасы в мегаполисе
Киностудия «Башкортостан» в кинотеатре «Родина» подготовила презентацию двух му...

Летом в галерее
Чем порадуют уфимские галереи в августе? В галерее «Мирас» гостеприимно встретят ...

"Экологический ящик"
Теперь все, кому небезразлична судьба природы родного края, могут обратиться в ре...

Инженерный поединок
В ОАО «Уфимское моторостроительное производственное объединение» прошла III Всер...




     №8 (69)
     август 2007 г.




РУБРИКАТОР ПО АРХИВУ:

Нам 20

Дневник мэра

НАШ НА ВСЕ 100

ЛЕГЕНДЫ УФЫ

СОБЫТИЕ МЕСЯЦА

СТОЛИЧНЫЙ ПАРЛАМЕНТ

КРУГЛЫЙ СТОЛ

АВГУСТОВСКИЙ ПЕДСОВЕТ

РЕПОРТАЖ В НОМЕР

КУЛЬТПОХОД

ЭКОНОМКЛАСС

НЕЖНЫЙ ВОЗРАСТ

КАБИНЕТ

ARTEFAKTUS

ДВЕ ПОЛОВИНКИ

ЧЕРНЫЙ ЯЩИК

МЕСТО ПОД СОЛНЦЕМ

УФИМСКИЙ ХАРАКТЕР

РОДОСЛОВНАЯ УФЫ

СВЕЖО ПРЕДАНИЕ

ВРЕМЯ ЛИДЕРА

БОЛЕВАЯ ТОЧКА

ЭТНОПОИСК

ГОРОДСКОЕ ХОЗЯЙСТВО

ПО РОДНОЙ СЛОБОДЕ

ДЕЛОВОЙ РАЗГОВОР

К барьеру!

НЕКОПЕЕЧНОЕ ДЕЛО

Наша акция

Благое дело

ТЕНДЕНЦИИ

ЗА И ПРОТИВ

Облик города

СЧАСТЛИВЫЙ БИЛЕТ

СРЕДА ОБИТАНИЯ

ДАТЫ

МЕДСОВЕТ

ИННОВАЦИИ

ШКОЛОПИСАНИЕ

ВЕРНИСАЖ

ЧИН ПО ЧИНУ

Коренные уфимцы

ГЛАС НАРОДА

Семейный альбом

ЗА ЧАШКОЙ ЧАЯ

75-летие победы

Дети войны

ЕСТЬ МНЕНИЕ

СДЕЛАНО В УФЕ

Городские проекты

Человек и его дело

Архив журнала

Учитель года-2022

Слово мэра

450-летие Уфы

Прогулки с депутатом

То время

Мотиватор








РУБРИКА "РОДОСЛОВНАЯ УФЫ"

Способен и достоин


То было письмо, написанное Лениным под псевдонимом "К. Иванов"
27 сентября 1917 года в Выборге. Тогда он находился в подполье, в его уме уже зрел конкретный план вооруженного переворота, причем главную ставку Ленин делал отнюдь не на рабочих и крестьян, а на финляндские войска и Балтийский флот. С этой целью он пишет в Гельсингфорс, председателю Областного комитета армии, флота и рабочих Ивару Смилге. Письмо настолько откровенно раскрывало планы вождя большевиков, что по прочтении предлагалось его сжечь. Однако Смилга не внял совету и решил сохранить документ как гарантию собственной безопасности на будущее, но держать его у себя было крайне опасно. В конце концов, это противоречило правилам конспирации и являлось грубым нарушением партийной дисциплины. Разумнее было бы отдать письмо на хранение надежному человеку, который до этого не засветился в полиции. Могла ли Ольга Заварицкая быть таким человеком, которому можно было доверить столь важную бумагу? Собранные по крупицам данные свидетельствуют о том, что могла. Она училась на Бестужевских курсах в то время, когда там царили народовольческие настроения и мятежность духа. Многие бестужевки поплатились за участие в революционной деятельности своим положением, каторгой, а то и жизнью. Ольге доводилось видеть Ленина будучи еще гимназисткой в Уфе, потом позже, но при каких обстоятельствах, она никогда не рассказывала. Только со слов сестры, Ирины Николаевны, было известно, что они обе водили знакомства с троцкистами и левыми эсерами и даже пекли для них пирожки. Пекла, конечно, Ирина. Разница между сестрами ощущалась заметная. Ирина была добродушной, домашней и в то же время утонченной, любила искусство, театр, особенно оперу. Сама готовилась петь на большой сцене. Обладая дивным меццо-сопрано, усиленно училась вокалу, даже ездила в Италию. При этом прелестно картавила, и именно этот милый дефект лишил ее возможности осуществить мечту. Впоследствии выучилась на химика.
Ольга была ее полной противоположностью. Вся в мать - смелая, твердая, решительная, немногословная. Пытаясь как можно больше узнать о ней, мы связались с хранителем архива Санкт-Петербургского государственного университета О.Б. Вахромеевой. "Так это же типичная революционерка! - взглянув на снимок, воскликнула женщина. - Уж мне-то поверьте, я десять лет разбираю архив Бестужевских курсов".
В 1917-м сестры были давно взрослыми, способными принимать самостоятельные решения, делать выбор. "Мы с Ольгой очень любили ездить отдыхать в Финляндию и чувствовали себя там лучше, чем в Швейцарии, - вспоминала Ирина Николаевна. - Правда, Ольга иногда ездила в Финляндию по поручению".
В сопроводительной записке, адресованной Густаву Ровио, на чьей квартире в Гельсингфорсе вождь скрывался до переезда в Выборг, говорится: "Товарищ, передающий Вам это письмо, едет назад очень скоро: пошлите с ним оставшиеся газеты и если что получилось для меня".
Таинственным товарищем, курьером вполне могла быть опять же Ольга, хотя никаких документальных подтверждений этому нет.
В марте 1917-го Ольга получила диплом второй степени об окончании Бестужевских курсов, а в сентябре 1918-го, после истории с пленением и освобождением родителей, начала учительствовать в уфимской школе первой ступени. Новая власть ей полностью доверяла. Известно, что в начале 20-х Александр Николаевич с братом Владимиром носили письмо на экспертизу с целью установления подлинности. Так документ попал в Институт В.И. Ленина (с 1956 г. - Институт марксизма-ленинизма - Авт.). Его особая отметина - оборванный в одном месте край. Смилга оторвал имя адресата. В результате на обратной стороне оказалось поврежденным слово "всесторонне". Именно так выглядело письмо, оказавшееся в семье Заварицких. Истоки его появления были неясны, родные с подозрением поглядывали на Ольгу, пытались расспросить, но она лишь отмалчивалась или переводила разговор в другое русло. Так она держалась до конца дней своих.
Впервые письмо было обнародовано в газете "Правда" 7 ноября 1925 года по хранившейся в Институте В.И. Ленина рукописи. В том же году оно появилось в 4-м выпуске "Ленинского сборника". Эту публикацию предваряло пояснение Смилги, тогда члена ЦК ВКП(б), заместителя председателя Госплана, ректора Института народного хозяйства им. Г.В. Плеханова. "Из письма читатель увидит, какое значение придавал Владимир Ильич финляндским войскам. Петроград был бесспорной политической базой Октября. Техническая подготовка Октября в Финляндии представляет одну из самых важных страниц истории пролетарской революции", - здесь Смилга все еще один из самых убежденных и верных сторонников Троцкого.
Как известно, после смерти Ленина соперничество двух вождей большевизма, Сталина и Троцкого, резко ожесточилось. Эта борьба носила односторонний характер. "Первый атаковал, второй защищался, - пишет Дмитрий Волкогонов. - Нет, внешне и Троцкий достаточно часто будоражил общественное сознание своими речами и статьями, но для проницательных людей было ясно: Председатель Реввоенсовета уже проиграл. И проиграл крупно. В январе 1925 года Троцкий был освобожден с поста народного комиссара по военным делам и с поста Председателя Реввоенсовета Республики".
Ряды сторонников Троцкого начали редеть. Смилга, как и Карл Радек, держался дольше других. В 1927-м Троцкого исключили из партии и взялись за его главных приверженцев. Ивара Смилгу сняли со всех постов, исключили из партии и вместе с К. Радеком и Е. Преображенским выслали в Томск. В появившемся до этого заявлении оппозиционеров, где есть и подпись Смилги, было написано: "Оппозицию нельзя сломить репрессией, то, что мы считаем правильным, мы будем отстаивать до конца". Но в
1929 году Радек и Смилга направили в ЦК заявление о своем разрыве с троцкизмом и с просьбой принять их обратно в партию. В 1930-м Смилга был восстановлен в ВКП(б), занимал довольно высокие посты. Но после убийства Кирова был снова арестован, долго находился в тюрьме, а в 1938-м его расстреляли. Реабилитирован в 1987-м.
Вполне возможно, что в 1925-м, почувствовав приближавшиеся перемены, Смилга решил извлечь на свет "охранную грамоту" и сам же инициировал перепечатку письма. Но, как мы видим, это его не спасло. Как писал Николай Бердяев, "революции всегда бывают неблагодарны".
История одного разрыва
Ну а где же все это время, пока происходили столь необыкновенные события в Уфе, а всю Россию охватывали все новые и новые потрясения, был наш главный герой - Александр Заварицкий?
Еще до революции по приглашению акционерного общества Белорецких заводов и на его средства молодой геолог провел исследование железорудных месторождений горы Магнитной и по поручению Геологического комитета составил геологическую карту горы и ее окрестностей. В 1912 году - после закладки первых 11 скважин и новых изысканий - уже профессор Заварицкий выявляет на Магнитной 87 миллионов тонн высококачественной руды.
В 1915-м он исследует золотоносные районы станицы Магнитной. Начинаются изыскательские работы по строительству железной дороги Белорецк-Магнитная. Первая мировая война помешала осуществить проект. Сотни казаков были мобилизованы и отправлены на фронт.
В это время Александр Николаевич в Петрограде, ассистент профессора К.И. Богдановича на кафедре рудных месторождений Горного института и одновременно геолог Геолкома. Как ни хотелось молодой жене жить и дышать свежим, здоровым воздухом в Охлебинине, как ни торопилась Ирина Ильинична построить дом для будущего внука, а получилось так, что Владимир родился в Питере в ночь на Ивана Купалу во Французской больнице. Ольга Ивановна часто в шутку говорила, что сына следовало бы назвать Иваном - видимо, в честь ее отца, "бугурусланского мещанина" из Стерлитамака. Но имя было предопределено Ириной Ильиничной, которая заранее упорно вышивала вензеля "В.З." на детском приданом. "А если будет девочка?" - пыталась возразить Ольга Ивановна. Следовал лаконичный ответ: "Назовешь Валентиной".
После рождения Татьяны в 1916-м Александр Николаевич снял квартиру в доме №44 на 13-й линии Васильевского острова. Сестра Ольга переехала к ним. Изредка покой нарушал Дмитрий. "Оленька! - обращался он к невестке. - Сегодня мы с тобой едем кутить!" Александр Николаевич улыбался. Он привык к подобным выходкам своего брата-красавца и был спокоен за свою не менее красивую жену. Понимал, что Оленьке необходимо развеяться, и взмахом руки демонстрировал согласие. Сам же никогда не тратил времени на бессмысленные развлечения. Часто в подобных ситуациях женщине свойственно усматривать в таком благодушии мужа не доверие к ней, а равнодушие. Но тогда Александр Николаевич и Ольга Ивановна все еще страстно любили друг друга и не подозревали о том, что их счастливые дни на исходе.
В 1917-м начались скитания семьи. Сначала ездили по Южному Уралу, попали в Златоуст, весь 1918-й прожили на лесном кордоне в восточной части Златоустовского округа. Александру Николаевичу как-то случайно попался старый номер газеты "Оренбургское земское дело" за 4 августа 1917 года. Крошечная заметка омрачила и без того дурное настроение.

"Продажа горы Магнитной.
Правление Белорецких заводов Пашковых в настоящее время ведет переговоры с группой японских капиталистов о продаже горы Магнитной. Стоимость горы определяется в двадцать пять миллионов рублей".

Что за чушь печатают! Хотелось работать, а тут черт знает что происходит. Собственно, он и работал. В 1918-м начал составлять геологическую карту района Ильменских гор. С этой картой первый директор Ильменского заповедника Д.И. Руденко потом выезжал туда, где находились те или иные копи. "Большую помощь мне оказывала громадная работа, совершенно такая же, проделанная несколько до этого Заварицким А.Н., который изготовил карту копей этого района, занумеровал их и на соснах около копей прибил дощечки, на которых каленым железом были выжжены номера", - вспоминал Руденко.
В музее заповедника сегодня есть уникальный экспонат - каменная геологическая карта Ильмен, выложенная из уральских самоцветов. Сделана она на основе карты Заварицкого.
В 1919-м вместе с другими беженцами двинулись на восток. Может, добрались бы и до Харбина или Шанхая. Побыли в Томске, потом снова потянуло назад, на Урал. Однажды в Челябинске потерялся Володя, и Ольга Ивановна целый день бегала по железнодорожным путям, пока не нашла его. Наконец в 1920-м очутились в Миассе.

Из воспоминаний В.А. Заварицкого
"…Мама начала работать в американской благотворительной организации (АРА). Это, по-видимому, и помогло нам избежать голода… На всю жизнь запомнился белый невкусный хлеб из кукурузной муки и неизменное какао, которые мама приносила из АРА. Не помню, чтобы кто-нибудь жил с нами. Отец в то время, кажется, уже вернулся в Петроград, поскольку ему была предложена должность профессора в Горном институте. Мама, по-видимому, не решилась вновь пуститься в трудное в то время путешествие и осталась одна с двумя малышами.
Оставшиеся в Миассе помощники отца, как могли, помогали нам. Особенно много сделал, по словам мамы, мой будущий отчим Владислав Ипполитович Станкевич. Для нас он вспахал и засеял ячменем небольшую делянку в лесу. Эпизод, когда мама жала ячмень на этой делянке, хорошо запечатлелся в моей памяти. Отдельные тяжелые эпизоды, связанные с разрывом с отцом, с рождением сына Владислава Ипполитовича - моего сводного брата Константина - в конце 1921 года, так или иначе, тоже сохранились в памяти. Многого, конечно, я тогда не понимал и впоследствии неоднократно пытался выяснить у мамы, но она неизменно уклонялась от этих разговоров. Непонятно, почему летом 1922 года мама, оставив Костю на попечение своей сестры Веры и захватив нас с сестрой, отправилась в Уфу к родителям отца.
Дедушка за несколько дней до нашего приезда умер. Бабушка и особенно сестры отца встретили маму враждебно, и примирения уже не могло быть. В отчаянии мама пыталась покончить с собой, но благодаря энергичным, решительным действиям бабушки это удалось предотвратить…
…С восторгом воспринял я просторный дом бабушки, в котором можно было бегать из комнаты в комнату. После жизни в тесном помещении в Миассе дом мне казался громадным. Спустя много лет в 1984 году я увидел фотографию этого дома. Он оказался уж не таким большим. Одноэтажный деревянный дом с девятью окнами на фасаде. В восторг меня привел фруктовый сад бабушки. Впервые я ел невиданные ранее фрукты - яблоки и груши…
Пребывание в Уфе не было продолжительным, и вскоре, осенью 1922 года, мы оказались в Нижнем Тагиле, где Владислав Ипполитович получил работу геолога".

Это всего-навсего детские воспоминания, но в них столько взрослой боли, сопереживания. Разрыв для Александра Николаевича и Ольги Ивановны, несомненно, продолжавших любить друг друга, но вынужденных в силу жизненных обстоятельств расстаться, был невероятно тяжелым для обоих.
Осенью 1920-го Александр Николаевич, второпях уезжая в Петроград в связи с избранием его профессором Горного института, строго наказал своему ученику и помощнику Сергею Сергеевичу Смирнову позаботиться о жене и детях. Смирнов-то и рекомендовал Ольгу Ивановну на должность медицинской сестры в АРА. Вскоре он и сам вынужден был уехать. Прощаясь, осмелился поцеловать ее со словами: "Я всегда тебя любил. Только Сане об этом не говори, он скоро приедет".
Ольга Ивановна давно привыкла к поклонникам. Ее редкая красота никого не оставляла равнодушным. Говорили, что она похожа на Веру Холодную - такие же большие, серо-голубые глаза с поволокой, гладкая, смуглая кожа изумительного оттенка, иссиня-чёрные волосы. Образованная (Мариинка - это вам не школа второй ступени), начитанная, прекрасно играла на рояле, любила вальсы Шопена и почему-то танцы разных народов. Как и многие сверстницы, принадлежавшие к ее кругу, обожала Бальмонта, которого настоящие ценители называли "подкрашенным" поэтом.
Весной 1921-го стало ясно, что Александр Николаевич еще не скоро вернется в Миасс. Молодая, нежная, хрупкая женщина в отчаянии. Единственная опора - Станкевич, он становится ей все ближе и ближе. Он спас ее детей от голода и болезни (они тяжело переболели корью) и готов ради нее на все. И она решается ответить на его чувства. После рождения сына Константина Ольга Ивановна как бы очнулась, стала все чаще вспоминать прошлое: бал в Горном, когда они познакомились с Саней, свидания у Андреевского собора, венчание осенью 1913-го, Володины крестины, где восприемниками выступили ее отец Иван Григорьевич и Ирина Ильинична, и множество других больших и маленьких событий, из которых состояла ее благополучная дореволюционная жизнь. Она понимает, что теперь в любом случае возврата к былому быть не может, никто и ничто не поможет вновь соединиться с Александром. И все же продолжает надеяться на что-то, даже - о, сумасшествие! - на полное примирение. Поэтому и едет в Уфу с Володей и Таней, где ее, понятное дело, встречают как коварную изменницу. Даже Ирина, добрая душа, отвернулась от нее. Что ж, поделом ей, грешнице. Не там искала она поддержки и прощения. Суровая феминистка Ольга, которая в любом другом случае могла бы принять сторону женщины (но здесь речь шла о ее родном брате), Ирина Ильинична с ее бескомпромиссными моральными принципами, Ирина, всю жизнь находившаяся сначала под влиянием матери, а затем сестры, - все они давно вынесли свой вердикт: виновна. Но и они же спасли ее от еще большего греха. "Не смей! - кричала Ирина Ильинична. - Подумай о детях".
После неудавшейся попытки наложить на себя руки Ольга Ивановна как бы смирилась с судьбой, начала потихоньку отходить. Безграничная любовь Станкевича сотворила чудо: его Оленька повеселела, похорошела и родила еще одного сына - Владислава.
По воспоминаниям Владимира Заварицкого, Станкевич был общительным и жизнерадостным человеком. Он называл его Владеком - на польский манер, но относился как к родному отцу, делился с ним успехами, неудачами, и тот всегда давал хорошие советы. Володя по его совету начал собирать коллекцию минералов из отвалов заброшенного медного рудника. Владек подробно рассказывал о каждом камне, а бывая с любознательным мальчиком в карьере Высокогорского рудника, показывал все стадии нелегкой тогда добычи железной руды. Володя побывал с ним и на буровых вышках, и в старых карьерах, где Станкевич производил детальную геологическую съемку. Запомнилась также поездка всей семьей на место вынужденной посадки французского самолета около Горбуновского торфяника, южнее Нижнего Тагила.
Когда Володя заканчивал школу, отчим съездил с ним на недавно построенную фабрику, где они наблюдали за процессом обогащения бедных железных руд. Эта экскурсия, по словам Владимира Заварицкого, чуть было не предопределила все его будущее.
По национальности Станкевич был поляк. Его мать жила в Вильно, а сестра, Ядвига Ипполитовна, в Москве - она была первой женой Александра Николаевича Поскребышева, помощника Сталина. Ядвига Ипполитовна приезжала в Нижний Тагил и даже брала Таню погостить на подмосковную дачу. Когда Владек, один или с Ольгой Ивановной, бывал в Москве, всегда заходил к Поскребышевым. На Ольгу Ивановну и Таню высокопоставленный родственник производил неприятное впечатление: он не вступал ни в какие разговоры, мерил шагами квартиру и вздрагивал при любом телефонном звонке. Ядвига Станкевич была видным партийным работником, но болела туберкулезом, который и стал причиной ее смерти в 1936 году.
Ольге Ивановне предстояла еще одна встреча с "верным оруженосцем Сталина", но при других - драматических - обстоятельствах. В 1937-м Владислава Ипполитовича арестовали как "врага народа". Жена кинулась в Москву, к родственнику. Хлопоты были напрасными. Поскребышев наотрез отказался помочь. "Знаете ли, я сам со дня на день ожидаю ареста", - заявил Александр Николаевич, довольно благополучно доживший до старости и ставший пенсионером союзного значения. Правда, второй его брак тоже был неудачным. После войны его жена Бронислава Соломоновна Рубинштейн, дальняя родственница Троцкого, была обвинена в шпионаже. Поскребышев умолял Сталина спасти ее, но безрезультатно. После трех лет, проведенных в тюрьме, Рубинштейн была расстреляна.
Ольга Ивановна вернулась в Нижний Тагил и вскоре заболела тяжелой формой туберкулеза. Наблюдавший ее врач считал, что она заразилась, переночевав в комнате Ядвиги Ипполитовны, в ее постели. Изредка ей материально помогал первый муж, но это не могло существенно повлиять на нищенское существование Ольги Ивановны. Работать она не могла, жила в полуподвальном помещении, которое предоставил ей бывший кучер Владислава Ипполитовича.
Пропавшие дневники
Рана еще свежа. Лучший лекарь - любимая работа. Ольга Ивановна и не подозревала о том, что все это время начала 20-х он всегда был где-то рядом, на Урале, здесь его давно считали "своим человеком". Володя регулярно писал в Питер, отец давал о себе знать редко. В 1923-м Александр Николаевич возглавил работы по исследованию коренных месторождений платины. Он объездил дунитовые массивы от Исовского до Денежкина камня, побывал на Нижне-Тагильском, Косьвинском и Конжаковском массивах. В 1924-м под его руководством студенты Горного провели геологическую съемку Бакальских рудников в крупном масштабе. Когда ехал туда, познакомился в поезде с симпатичной 23-летней Катей Боголюбовой. Она тоже успела поработать в АРА делопроизводителем и зав. столовой, сначала в Бакале, затем в Златоусте. До революции большая семья Боголюбовых (отец - штабс-капитан, сын священника, и мать-дворянка) жила в Пензе. Там же где-то было их имение, откуда они бежали в 1917-м. Управляющий имением предупредил, что какие-то люди во главе с революционным матросом собираются их грабить. Погрузили все самое ценное и поехали в Чембар. В Чембаре сложно было найти квартиру. Остановились на постоялом дворе. Там семью посадили в подвал и чуть было не расстреляли. Старший брат Борис перевез всех на Бакал. Борис стал горным инженером, Елизавета - преподавателем математики, были еще Ольга, Варвара, Кирилл. А вот Сергей, белый офицер, уехал с Деникиным за границу, работал в Париже шофером. Сама Катя, раньше учившаяся в гимназии, окончила советскую школу, училась в Петрограде на зубного техника.
Через год они поженились и отправились вместе в экспедицию на Полярный Урал. "Свадебное путешествие" несколько разочаровало Катеньку. Полевые условия оказались не под силу молодой женщине, а питание одними консервами, по ее мнению, не способствовало сохранению здоровья. Но в целом Александр Николаевич был доволен своим вторым выбором спутницы жизни. Екатерина Петровна была хорошей женой и матерью. После рождения Марианны в 1926-м она больше нигде не служила, стала домохозяйкой и домашним секретарем мужа. Переписывала его работы - у Александра Николаевича был неразборчивый почерк. Окончила трехгодичные курсы английского языка. Под руководством Заварицкого перевела труд Г. Тирреля "Вулканы", а после войны сама написала популярную книгу с таким же названием. Также ее статья о вулканах вошла в советскую детскую энциклопедию.
Из полярной экспедиции Александр Николаевич прислал Володе подарок - детскую малицу на оленьем меху, с капюшоном. Играть зимой и кататься на лыжах в ней было удобно. Володины приятели с удивлением разглядывали диковинную одежду. До встречи с отцом оставалось три года.
В 1926-м, когда Заварицкий был в Горном профессором теоретической петрографии и заведующим кафедрой рудных месторождений, его командировали на XIV Международный геологический конгресс в Мадрид, где он выступил с обстоятельным докладом о запасах серноколчеданного сырья на Урале. Встретился в Париже с Сергеем Боголюбовым, братом Екатерины Петровны. По возвращении у него на квартире был произведен обыск. Чекисты изъяли все полевые дневники по Ильменам, которые так и не вернули. Погибла работа, проводимая ученым в течение многих лет, в том числе и во время Гражданской войны. К дневникам мы еще вернемся.
В 1928-м 14-летний Владимир встретился с отцом. Он обрадовался предложению Александра Николаевича провести каникулы с ним в районе Карабаша на Южном Урале. Отец с Екатериной Петровной, двухлетней Марьяной и старенькой няней жил на Ивановском руднике. Александр Николаевич не раз брал сына с собой в маршруты. Особенно запомнились подъем на гору Юрму и поездка на озеро Аргази. Отец оказался совсем не таким, каким он представлялся Володе. За семь лет располнел, исчезла бородка. Никогда не был сердитым или озабоченным, полностью был увлечен работой.
В 1930-м Александр Николаевич сам заехал за сыном и повез его в Ленинград, где ему предстояло продолжить образование. Он сразу почувствовал, что отец изменился.

Из воспоминаний В.А. Заварицкого
"Уезжая из Нижнего Тагила, я рассчитывал, что попаду в уже знакомую мне семью, которая так понравилась мне летом 1928 года… Не сразу я понял и даже узнал все истинные причины таких перемен…
Несомненно, что его выбил из колеи тот нелепый обыск… Подобные обыски были тогда у многих, побывавших за рубежом. На отца подействовал не сам обыск, а то, что… невежественные сотрудники "органов" изъяли его полевые дневники. Они, конечно, не знали, что полевой дневник геолога совсем не то, что дневник гимназиста или любого интеллигентного человека. Вероятно, дневники, воспоминания, личные письма были для них главным источником компрометирующего материала в поисках "врагов народа". Не знали, что в полевом дневнике геолог просто не имел права делать какие-либо посторонние записи. Только изложение наблюдаемых фактов и, главное, указания на место взятия образцов и шлифов. При потере дневника уже невозможно продолжать исследовательскую работу, невозможно обработать собранный материал. Результаты многолетних исследований отца на Южном Урале в районе Ильменского заповедника, Златоуста оказались под угрозой… по-видимому, первое время отец еще надеялся, что ему вернут полевые дневники. Ведь с точки зрения здравого смысла их изъятие было простой нелепостью. Однако с течением времени надежда уменьшалась, и это, несомненно, определяло его угнетенное состояние. Предпринимал ли он какие-либо шаги… - не знаю. Возможности были, как по официальным, так и по неофициальным каналам. Как стало известно позднее, среди его помощников были люди, непосредственно связанные с "органами", научная карьера которых в какой-то мере зависела от отца. Они могли и, безусловно, хотели бы включиться в поиски пропавшего материала. Несомненно, что, став академиком, отец имел возможность добиться возвращения полевых дневников, если бы они где-нибудь сохранились. А сохранились они едва ли. Более вероятно, что в результате невежества и бюрократического отношения к делу они просто были уничтожены".

Как следует из дальнейших слов Владимира Александровича, шлифы Заварицкий хранил до конца жизни. Наверное, все-таки надеялся, что дневники найдутся. Вот если бы кто-нибудь когда-нибудь… Ильменский заповедник до сих пор недостаточно изучен с точки зрения петрологии (науки о горных породах, их минералогическом и химическом составе, условиях залегания, закономерностях происхождения и т.д.). Случись чудо, и дневники бы нашлись, наше представление об одном из уникальнейших мест на Земле могло бы совершенно измениться.
Летом 1925 года снова возникла необходимость доказывать надежность ресурсов горы Магнитной. Заседание состоялось при Уралплане. Заварицкий выступил с докладом "Железорудные месторождения горы Магнитной". После обсуждения постановили, что геологоразведочных и магнитометрических данных вполне достаточно, чтобы "организовать завод большой производительности, примерно на 50 миллионов пудов чугуна". Также было решено издать все труды Заварицкого о горе Магнитной и магнитометрическую карту профессора Баумана. Тогда же президиум Уралплана одобрил трехлетнюю программу развития металлургической промышленности на Урале. Одним из главных ее разработчиков, автором идеи коренной реконструкции путем строительства трех крупнейших в Европе предприятий - Магнитогорского комбината, Уралтяжмаша и Уралвагонзавода - был горный инженер Виталий Алексеевич Гассельблат. В 1925-м Гассельблат был главным инженером Уралпроектбюро, в 1929-м - главным инженером и первым заместителем начальника "Магнитстроя". Ленин его ценил и называл "фактическим воротилой в промбюро". В 1930 году сначала в Москве, а затем на Урале разразился новый скандал - "Дело Промпартии", в ходе которого "был раскрыт заговор Уральского центра контрреволюционных инженерных организаций", готовящего якобы свержение Советской власти. Одним из руководителей несуществующего центра мифической партии был назван Виталий Гассельблат. Он был арестован и приговорен к расстрелу. Потом "вышку" заменили лагерем, где он и умер в 1932 году.
Возникли сомнения и в результатах разведок горы Магнитной, проведенных Заварицким. Уж слишком много общего было в прошлом у этих двоих: оба - потомственные дворяне, оба из Уфы, учились в одной и той же гимназии, в одном и том же Горном. Не слишком ли много совпадений?

Окончание следует.

Рашида Краснова, Александр Заварицкий








НАШ ПОДПИСЧИК - ВСЯ СТРАНА

Сообщите об этом своим иногородним друзьям и знакомым.

Подробнее...






ИНФОРМЕРЫ

Онлайн подписка на журнал

Ufaved.info
Онлайн подписка


Хоккейный клуб Салават ёлаев

сайт администрации г. ”фы



Телекомпания "Вся Уфа

Казанские ведомости


яндекс.метрика


Все права на сайт принадлежат:
МБУ Уфа-Ведомости