РУБРИКА "УФИМСКИЙ ХАРАКТЕР"Город на горе
Заслуженный художник Башкортостана Филарет Шагабутдинов отметил 75летие.
На картинах в мастерской светлые улетающие в небо города, написанные яркими мазками. Дома стоят на горах, карабкаются, растворяются в солнечном мареве. Здесь птица распахнула громадные крылья, которые, если присмотреться, тоже город, а может, поле, стекающее в горизонт, или развернутый старинным рушником путь? А вот «Любовь под старой яблоней» пэчворк линий и образов, лоскутная мозаика, где в единое целое собраны простые и незыблемые основы жизни – мужчина и женщина, дом, дорога, дерево и лестница в небо. Другие работы, графические, монохромные словно сверкание молнии в ночную грозу. Слепящий блеск выхватил контуры домов и светящиеся окна, суету кварталов многоэтажек, простирающихся до самого горизонта, а художник лишь запечатлел момент на холсте. Город на горе, светлые просторы и широта внутреннего мира из детства. В Сипайлово, где вырос Филарет Хадиевич, тогда еще не было кварталов многоэтажек: небольшой поселок, частные дома и поля, щедро заливаемые Уфимкой по весне, там ребята катались на плотах и ловили рыбу в заливах. Первый раз он почувствовал себя художником лет в шесть – разрисовал дверь в доме карандашом. Так родился график, отмечает он. С возрастом тяга к рисованию только росла. Записался в кружок ИЗО. Он находился во дворце культуры на ДОКе: на дорогу уходило по два часа в одну сторону, но это не останавливало. И с соратниками по мольберту, с которыми познакомился в 1012 лет, дружен до сих пор – это было настоящее братство со страстью к изобразительному искусству. Первая художественная школа в республике открылась в 1960 году, в Черниковке, на улице Мира. Она располагалась в обычной трехкомнатной квартире, а руководителем стал художник Наиль Вагапов. В первых рядах учеников был, конечно же, юный Филарет, а вместе с ним ребята и девушки, занявшие впоследствии свое место в башкирской живописи. Через год вместе с другом, Станиславом Лебедевым, решили поступать в Казанское училище. За помощью обратились в Союз художников. Их встретил известный живописец Николай Русских, причем с отеческой заботой. Казалось бы, какието чужие подростки пришли со странной просьбой… «Погодите, ребята, не спешите», сказал он, сделал несколько звонков и выяснил, что совсем скоро училище искусств откроется в Уфе. Сам взялся за их подготовку. А выставка, открытая Русских в богом забытой сипайловской школе, где, кстати, преподавала его супруга, стала для многих ребят настоящим катализатором к искусству. Чтобы попасть на занятия в училище искусств, Филарету приходилось пешком подниматься на гору, добираться до проспекта Октября – троллейбусы здесь только начали курсировать, ехать порой приходилось на подножке. Один из преподавателей, Рубен Агишев, даже заметил, что если б знал о таких препятствиях, то ставил бы пятерки просто за то, что на занятия пришел. Но разве можно остановить творческого человека? Оказалось – можно. После трех лет армии непросто было взять в руки кисть. Однако друзья – Станислав Лебедев, Николай Пахомов и многие другие втянули опять в творческий круг. И все же прежняя уверенность кудато потерялась. Поэтому он с радостью откликнулся на приглашение друга и на 4 года уехал в шахтерский городок Кемеровской области, преподавать в художественной школе. Там же встретил супругу Людмилу, с которой и прожил душа в душу 50 лет. И там вновь начал творить. Его графику оценили на крупных выставках, тушь и перо сменила линогравюра, потом пришло время офорта, разновидности гравировки на металле. Вернулось понимание – я художник! С этой уверенностью он вернулся в Уфу и окунулся в кипучую жизнь Союза художников, где коллеги его активно поддержали, а работы направили на всероссийскую выставку. Николай Пахомов дал ключ от своей мастерской, а там, как выяснилось почти случайно, работал и Дамир Ишемгулов – почти полгода художники, не сговариваясь, приходили в разное время. Время было совершенно другое. Все знали, что за одной ступенью карьеры идет следующая: если получил определенный статус, то обеспечат квартирой, мастерской, зарплатой... Но и обязательства были – могли отправить на заказы, дизайнерское оформление объектов и прочее, рассказывает он. Собирались в мастерских, спорили, оценивали картины, советы давали и ругались… Бурная была творческая жизнь. Приходили поэты, журналисты, музыканты училища искусств, устраивали спонтанные концерты в особой, творческой атмосфере рождались новые идеи. Вот белый холст – делаешь мазок и начинает картина расти, расходиться в разные стороны, словно ктото водит твоей рукой. И только закончил – а в голове уже рождаются новые образы и просятся в жизнь… Часто ездили с друзьями на пленэр в Миньяр, где старшие товарищи обращали внимание на нюансы цвета и особое видение пейзажа. Тогда пришло осознание, что его нужно рисовать вдумчиво, анализировать увиденное и привносить свое, ведь в природе настолько все гармонично, что просто вписать в рамочку не получается. В мастерской на цокольном этаже из окна видел забор, цветы, людей и на картинах были те же дома, природа, город. А потом получил мастерскую от Союза художников на 15м этаже. И работать совершенно невозможно – сижу, курю, и смотрю на небо. Начал писать огромные картины, по 2 метра в длину, пытаясь охватить все это. Так захватило! Краски уходило очень много. А в 90е все закрылось, краски приходилось доставать обходными путями, переплачивать. В эти трудные годы Шагабутдинова пригласили преподавать в училище искусств. Он вел класс графики и офорта. Все оборудование из мастерской переехало в кабинет, и вот уже четверть века под его руководством студенты познают мастерство воплощения образов в четкости линогравюры. Приходят совершенно разные ребята, каждый курс не похож друг на друга. И мне приходится меняться, преподавать поновому, и при этом сам начинаю смотреть на предмет (да и на мир тоже) иначе, рассказывает Филарет Хадиевич. Ктото просто проходит курс лекций, другие же, познав гармонию и ритм монохромных линий, остаются верны графике, несмотря на то, что до этого 4 года изучали живопись. Он и сам в последние годы отошел от ярких мазков, увлекшись кропотливой работой над линогравюрой, итогом которой становится ажурная красота. Скрытый смысл картин? Я не знаю. Вообще разъяснять подоплеку художественного произведения потребительский подход, будто меня просят «разжуйте и положите мне в рот, тогда я стану вашим адептом». Все, что мог сказать, я уже выложил в картинах, обводит художник рукой свою мастерскую.
Юлия ПАХОМОВА |