ГЛАВНАЯ
О ЖУРНАЛЕ
АРХИВ НОМЕРОВ
РЕКЛАМА В ЖУРНАЛЕ
КОНТАКТНАЯ ИНФОРМАЦИЯ
ГОСТЕВАЯ КНИГА

СОБЫТИЕ МЕСЯЦА

Будут парки и скверы



     №1 (242)
     январь 2022 г.




РУБРИКАТОР ПО АРХИВУ:

Нам 20

Дневник мэра

НАШ НА ВСЕ 100

ЛЕГЕНДЫ УФЫ

СОБЫТИЕ МЕСЯЦА

СТОЛИЧНЫЙ ПАРЛАМЕНТ

КРУГЛЫЙ СТОЛ

АВГУСТОВСКИЙ ПЕДСОВЕТ

РЕПОРТАЖ В НОМЕР

КУЛЬТПОХОД

ЭКОНОМКЛАСС

НЕЖНЫЙ ВОЗРАСТ

КАБИНЕТ

ARTEFAKTUS

ДВЕ ПОЛОВИНКИ

ЧЕРНЫЙ ЯЩИК

МЕСТО ПОД СОЛНЦЕМ

УФИМСКИЙ ХАРАКТЕР

РОДОСЛОВНАЯ УФЫ

СВЕЖО ПРЕДАНИЕ

ВРЕМЯ ЛИДЕРА

БОЛЕВАЯ ТОЧКА

ЭТНОПОИСК

ГОРОДСКОЕ ХОЗЯЙСТВО

ПО РОДНОЙ СЛОБОДЕ

ДЕЛОВОЙ РАЗГОВОР

К барьеру!

НЕКОПЕЕЧНОЕ ДЕЛО

Наша акция

Благое дело

ТЕНДЕНЦИИ

ЗА И ПРОТИВ

Облик города

СЧАСТЛИВЫЙ БИЛЕТ

СРЕДА ОБИТАНИЯ

ДАТЫ

МЕДСОВЕТ

ИННОВАЦИИ

ШКОЛОПИСАНИЕ

ВЕРНИСАЖ

ЧИН ПО ЧИНУ

Коренные уфимцы

ГЛАС НАРОДА

Семейный альбом

ЗА ЧАШКОЙ ЧАЯ

75-летие победы

Дети войны

ЕСТЬ МНЕНИЕ

СДЕЛАНО В УФЕ

Городские проекты

Человек и его дело

Архив журнала

Учитель года-2022

Слово мэра

450-летие Уфы

Прогулки с депутатом

То время

Мотиватор








РУБРИКА "УФИМСКИЙ ХАРАКТЕР"

Немажор


Он перешел в английскую 39-ю школу из 1-й на Социалистической, что размещалась в старом бревенчатом особняке, обшитом снаружи дранкой и побеленном известкой. 39-я показалась хоромами - все было там величественно, но перила на лестницах тоже были - как же с них не съехать, пока учитель не видит?! Но учителя, как на грех, все видели: «Ильгиз, вы же сын Мустая Карима! Вам непозволительно так себя вести», - мягко одергивал его любимый учитель русского языка и литературы Герман Константинович Миняев. Настроение сразу портилось - ему так не хотелось, чтобы его считали писательским сынком, «мажором», как сегодня бы сказали. По природе Ильгиз был негромкий - «подросток с врожденной интеллигентностью», шептались о нем учителя. Но Каримов время от времени вступал в драки на стороне слабых, регулярно защищал девчонок. В чем мне кокетливо призналась как-то одна взрослая дама, учившаяся с ним в параллельном классе.

Под руководством Миняева увлеченные словом ребята выпускали литературный альманах «Уфимская весна», где публиковались стихи и рассказы школьников. Ильгиз свои вирши из личных дневников на суд редколлегии не представлял, считал их не более чем графоманией. А вот его переводы рассказов с башкирского известных писателей Сагита Агиша, Хасана Мухтара назвал удачными даже взыскательный к нему отец, переводы с английского «Новогодней песни» Альфреда Теннисона похвалила самая строгая в школе «англичанка». 
Он мечтал стать журналистом, писателем - эта отцовская стезя ему была знакома с младенчества. Но ведь для этого нужны впечатления! Отцу повезло: в войну до Европы дошел, а он только раз в Москве и был, когда с мамой отца еле живого из больницы забирали. Ильгиз бредил мореходкой, даже на медкомиссию по собственной инициативе сходил - забраковали из-за близорукости. Зато случай представился, когда однажды к отцу заглянули поэты с Дальнего Востока и предложили Ильгизу поехать с ними на Амур, и, несмотря на слезы и уговоры мамы, отец дал добро: пусть съездит жизнь узнает. Из той эпопеи он привез несколько очерков, опубликованных потом в юношеских журналах и газетах и, разумеется, массу незабываемых впечатлений. Вернулся и поступил в Башгосуниверситет на филфак, а с третьего курса по целевому набору вместе с группой башкирских студентов перевелся в МГУ - такая практика подготовки национальных кадров существовала много лет и прекратилась лишь с падением СССР.
Ребята быстро освоились в Москве, жили в общежитии - скучать не приходилось. Ильгиз чаще других пропадал в библиотеке, читал запоем - благо Ленинка была теперь под боком. Диоптрии на очках, конечно, прибавлялись, но это ерунда по сравнению с тем удовольствием, что получал он от книг. Учился легко, умудрялся друзьям помогать на экзаменах - многие старались зайти с ним - всегда подскажет. Но случился однажды конфуз: сын фронтового друга отца боялся сдавать на вступительных историю. Ильгиз взялся помочь. Недолго думая, переклеили фото, и Каримов бодро зашел в аудиторию. А там за столом экзаменационной комиссии восседала прекрасно знающающая его куратор группы Руфина Анатольевна Иванова. Развязка наступила быстро - отчислили, правда, пообещали через год восстановить. 
Он возвращался в Уфу с тяжелым сердцем, представляя, как огорчатся родители. Открыв дверь, отец в самом деле побледнел: «Заболел?!» Во время морских странствий Ильгиз в самом деле подхватил туберкулез, пришлось его основательно лечить. И тут родители не на шутку испугались, но стоило сыну все честно рассказать - лишь улыбнулись: товарищу же хотел помочь! Зато этот год оказался опять очень продуктивным для Ильгиза - его позвали корреспондентом в многотиражку «Водник Башкирии» Бельского речного пароходства - крупнейшего по тем временам ведомства. И опять он оказался в своих любимых стихиях: в командировку можно сплавать, да и перо заточить рядом с такими маститыми журналистами, как Эдик Годин, Иосиф Рябой. Захаживал он частенько и в «Ленинец», где тогда трудились Эдвин Нуриджанов, Лиля Перцева, Давид Гальперин. Ремель Дашкин, Роман Назиров, Газим Шафиков - отличная собралась там команда, было у кого учиться. 
А через год Ильгиз вернулся в Москву, восстановился в МГУ и потихоньку обрастал московскими связями в писательских кругах. Его пригласили работать в «Литературную Россию» в отдел национальных литератур. Туда частенько заглядывали начинающие авторы из национальных республик и уже вполне себе известные и уважаемые аксакалы. Ильгиз симпатизировал талантливому чувашскому поэту Геннадию Айги, попавшему в опалу лишь оттого, что турецкий поэт-коммунист Назым Хикмет отметил его творчество как прогрессивное, что поэзия Айги вырывается из прежних, уже изживших себя поэтических форм. Вот и все! Айги стал альбиносом - отличным от других. Не дикость ли?! Ильгиз возмущался, даже статью написал в поддержку талантливого поэта, но редколлегия газеты ее не пропустила. Тогда Каримов стал помогать потихоньку: в рубрике «Опубликовано за рубежом» дал «информашку» в три строки о том, что во Франции издали сборник стихов Айги. Союз писателей Чувашии отреагировал моментально: раз сама «Литературная Россия» сообщает, значит, опала с Айги снята, надо срочно издавать его сборники в Чебоксарах. И издали, да не один!
Айги в свою очередь познакомил Ильгиза с удивительной женщиной - Бертой Александровной Невской. Еще в 1905 году она вступила в партию эсеров-максималистов и своим взглядам не изменяла никогда. За что была сослана в Сибирь при царе Николае, потом при Ленине, а третий раз - при Сталине, - и после его смерти Берта Александровна наконец вернулась в Москву и ее квартира стала штабом для всех бедных литераторов из Сибири, часто из-за безденежья останавливающихся у нее на день-два, а то и неделю. 
Ильгиз обожал Берту Александровну, но никак не мог перейти с ней на «ты», как это повелось в ее доме, где к ней обращались - Берточка! Умирая на руках у друзей, Невская повторяла: «Караул не ждет!» Все думали, что она бредит. Но не Ильгиз: он прибежал домой, достал Шексира и прочел слова умирающего Гамлета: «Смерть - это караул, который не ждет». Многие тексты классиков, в том числе зарубежных, он мог цитировать целыми главами и страницами. При этом его, как и Мустая Карима волновала судьба национальной культуры - об этом они часто спорили, вовлекая в дискуссию и друзей отца. Находились уважаемые философы и даже писатели, считавшие, что ассимиляция малых народов неминуема, так зачем же тратиться на обучение их детей на родных языках, издание национальной литературы?! 
Горячие диалоги обычно случались в Союзе писателей России и СССР. Однажды держал удар по этому поводу и Ильгиз Каримов. На одном из расширенных заседаний редколлегии «Литературной России», где он тогда работал, дали слово приехавшему из Иркутска Валентину Распутину. Сибиряк с некоторым раздражением заявил, что в докладе отметили хорошую работу отделов национальных литератур, критики, искусства, а где же, мол, тогда литература?! Каримов не смолчал: «А с каких пор национальные литературы уже не литература?!» В зале повисли тишина и замешательство. Но главный редактор быстро нашелся и сменил тему. А в перерыве раскрасневшийся Распутин подошел к Ильгизу объясниться: против национальных литератур, мол, ничего против не имею, только русской литературы мало.
Ершистость и принципиальность Ильгиза Каримова была, как верно подметили еще школьные учителя, интеллигентной. В каком бы гневе он ни пребывал (а такие минуты, согласитесь, бывают у каждого человека), грубости от него никто не слышал. Он был очень тонким и проницательным человеком - «Наша ходячая энциклопедия», - шутили его дети Айгуль и Нияз. Потом и любимая внучка Алиса, доверявшая только деду свои первые творения и секреты. Мустай Карим с юности сына наставлял: ты целыми сутками читаешь, а писатель должен свои вещи писать, над тобой же довлеет прочитанное!
И в самом деле Ильгиз очень критично относился к собственному творчеству: публиковался мало, значительно меньше, чем писал в стол. Основным ремеслом выбрал для себя переводы с тюркских языков. Но и здесь работал основательно, вдумчиво, отдавая приоритет качеству переводов, а не гонорару, который, разумеется, в семье двух литераторов не бывает лишним. 
Ильгиз Каримов перевел практически всю прозу и драматургию Мустая Карима. Он как-то говорил, что по молодости его юношеский максимализм и вращение в столичных литературных кругах ошибочно склоняли его к мысли, что башкирские спектакли про деревенскую жизнь несовременные, излишне наивные, не интересны русскому зрителю. Но уже в 1999 году, когда мы случайно столкнулись в московском театре «Содружество на Таганке», где Башдрамтеатр давал «Страну Айгуль», Ильгиз Мустафович признался, что совсем по-иному воспринял спектакль, чем премьеру в 1968 году - тогда они назвали свою дочь по имени героини, но глубокого понимания не случилось. После ухода из жизни народного поэта, сын-переводчик окончательно «повзрослел» и винил себя в том, что мало расспрашивал Мустая Карима о фабуле каждого произведения, о подробностях в творчестве, многочисленных друзьях и знакомых отца, с кем он прошел войну, а потом сотрудничал на ниве литературы. И вдруг и сами произведения отца раскрылись ему глубоко, в той наивности, как он в молодости полагал, были сокрыты мудрость и чистота героев. В период подготовки к празднованию 100-летия Мустая Карима Ильгиз Мустафович торопился завершить работу с рукописями отца, его дневниками, письмами для десятитомного издания. Альфия Мустаевна Каримова очень благодарна брату за его вклад в подготовку сценария фильма «Сестренка» по повести «Радость нашего дома». Для автора сценария Айдара Акманова советы Ильгиза Каримова оказались бесценными. И успех «Сестренки», отмеченный уже не одной премией кинофестивалей, - во многом заслуга Ильгиза. Очень жаль, что сам он не увидел этот фильм, не дожил до 100-летия Мустая Карима.
...4 января 2019 года на прогулке с женой около дома он неудачно упал и сломал шейку бедра. Обострились все болезни, каких было уже немало. Вмешательство врачей спасения не принесло. В последние дни он уже не говорил, а только из последних сил улыбался и целовал руки жены Назифы, когда она подносила ложку с бульоном. Думал ли он тогда о строчках Шекспира и про «караул, который не ждет…», мы уже не узнаем. 
10 января 2022 года Ильгизу Каримову исполнилось бы 80 лет. Светлая ему память…

Галина ИШМУХАМЕТОВА








НАШ ПОДПИСЧИК - ВСЯ СТРАНА

Сообщите об этом своим иногородним друзьям и знакомым.

Подробнее...






ИНФОРМЕРЫ

Онлайн подписка на журнал

Ufaved.info
Онлайн подписка


Хоккейный клуб Салават ёлаев

сайт администрации г. ”фы



Телекомпания "Вся Уфа

Казанские ведомости


яндекс.метрика


Все права на сайт принадлежат:
МБУ Уфа-Ведомости