Когда в редакцию пришло письмо от коллег из газеты «Красноярский рабочий», мы и представить не могли, что в наших руках окажутся воспоминания человека, стоявшего у истоков печатного слова республики. Записки участника Великой Отечественной, журналиста Василия Васильевича Кирьянова позволили приоткрыть некоторые страницы ее истории 20-30-х годов прошлого века. Этот взгляд очевидца той эпохи - бесстрастный рассказ «о времени и о себе».

Прежде чем дать слово самому автору, немного предыстории.

Василий Кирьянов родился в 1910 году в селе Усень-Ивановском Белебеевского уезда Уфимской губернии. Его дед, крепостной Демьян Дмитриевич, в свое время проданный владельцу местного медеплавильного завода, был лудильщиком-паяльщиком. Отец, Василий Демьянович - один из всей семьи окончил четырехклассное училище и благодаря каллиграфическому почерку с 13 лет был зачислен в штат волостного правления. В 1914 году его призвали на действительную службу рядовым 152-го запасного полка, которым командовал будущий маршал Советского Союза Борис Шапошников. Здесь впервые он познал азы политической грамотности. После Октябрьской революции в 1917 году Василия Демьяновича избирают секретарем волостного продовольственного комитета, а уже в 1918-м  - председателем Усень-Ивановского совета крестьянских депутатов. Его политическая карьера стремительно шла вверх: в июне 1919-го он уже в Белебеевском уездном исполнительном комитете Совета рабочих и крестьянских депутатов и комиссар финансов. В ту пору ему было всего 26. Самый запоминающийся факт его биографии - поездка на VII Всероссийский съезд в Москву, где он видел Ленина и слушал его доклад. К тому времени был уже женат. В семье росли сыновья Василий и Валерьян. Летом 1921 года Кирьяновы переехали в Белебей. Вася поступил в третий класс четырехклассной Цареградской школы. Окончив ее на отлично, сдает экзамены в пятый класс школы второй ступени, бывшей гимназии. Здесь произошла его встреча с учителем литературы Александром Михайловичем Танкиевским, который, как пишет в своих воспоминаниях Василий Васильевич, «по-настоящему разбудил или, точнее, воспитал во мне пожизненную любовь к литературе и журналистике. Именно тогда, учась в школе, я опубликовал свой первый очерк в Свердловской пионерской газете «Всходы коммуны», в котором рассказал о чудесных, насыщенных интересными делами буднях белебеевской пионерии. Было это в 1925 году. Мне было 15».

С этой заметки и началась репортерская карьера Кирьянова. И мы даем возможность нашим читателям познакомиться с самыми интересными страницами его воспоминаний.

Белебеевский юнкор

Зимой 1925-26 года к нам приезжал ответственный редактор «Красной Башкирии» на встречу с читателями. Встреча состоялась в зале канткома партии. В своем выступлении он упрекнул белебеевцев, что они мало пишут в газету. И что ему хотелось бы иметь здесь постоянного внештатного корреспондента. Мы с Сережей Крушинским к нему проявили особенный интерес. В нас уже зрел писательский зуд. Даже выпустили рукописный журнал «Костер», отлично оформленный нашим юным художником, моим одноклассником Колей Смахтиным. Вышло три номера. В одном из них я опубликовал рассказ «Юные революционеры». Использовал достоверный случай, о котором мне рассказал приезжавший из Москвы старый большевик, сотрудник Центросоюза. 

В беседе с редактором Ильей Бойцовым мы оба обещали начать писать в газету. Он подсказал некоторые темы. И Сережа Крушинский почти сразу же развил активную деятельность. Я, занятый пионерскими делами, писал реже, в основном небольшие заметки. В 1926-м Сережа уехал в Уфу в аппарат редакции, а я остался единственным корреспондентом. Мне уже начали поступать из редакции письма-задания. Мои статьи в «Красной Башкирии» стали появляться регулярно с подзаголовком «от нашего постоянного корреспондента по Белебеевскому кантону». Я стал получать и небольшой гонорар. Осенью 1927-го отца избрали председателем правления Башсоюза потребительской кооперации. Мы переехали в Уфу и поселились в одной из комнат домов Башсоюза. Перегородили ее фанерной перегородкой, за ней спали родители, а по эту сторону мы с Валерьяном. В Уфе я поступил в промышленно-экономический техникум. Но, конечно, не забыл и редакцию. Познакомился с ее секретарем фельетонистом Потаниным, с заведующим сельхозотделом Иваном Недолиным, заместителем редактора Блюменталем. В партийном отряде он был один и предложил такой вариант: после занятий в техникуме захожу к нему в редакцию, получаю задание. Тогда в ней работали только редактор Бойцов и он. А я - единственный комсомолец. Тема, конечно, партийная жизнь.

Вас. Камский и другие

Вся редакция размещалась в четырех комнатах, в тесноте. Одна машинистка в редакции, а вторая на дому ночью принимала через наушники информацию из Москвы, из РОСТа (будущего ТАСС). 

Блюменталь, как-то сильно поругавшись с сотрудниками, ушел в обком и больше не появлялся. Новым замом стал Н.П. Левитский, худющий, болезненный мужик лет сорока. Теперь я стал сотрудничать с ним. Относился он ко мне исключительно внимательно. Тут подошла партийная чистка. Ее ход надо освещать широко. А я только комсомолец. Редактором, кажется, с 1928-го года стал Василий Иванович Чернявский, до Уфы руководивший газетой «Волжская коммуна» в Самаре. Отличный мужик, талантливый редактор, холостяк лет 35. Меня, беспартийного, на собрания могли не пустить. И Чернявский нашел выход. Он договорился с председателем областной КК СК Павлом Николаевичем Клюевым, и мне выдали на руки документ, разрешающий присутствовать на всех собраниях по чистке партии. Уникальный документ. Но что было делать.

Помню, особенно бурно проходила дискуссия в партийной организации рабфака. Продолжалась она, кажется, с неделю, и все эти вечера я просиживал там, записывая. Мой отчет занял чуть ли не полполосы в газете. Очень активно проводили собрания на паровозоремонтном заводе. Требовательность к коммунистам была высокой. Не щадили даже за малейшие проступки.

С первых своих крупных публикаций я, по примеру старших товарищей, выбрал псевдоним Вас. Камский. В редакции уже были Вл. Волжский (Поталин), Иван Недолин (Маркелов), Костя Уралец (Карпов). Тогда это было очень модно. 

Шефство над колхозом

В апреле 1930 года я окончил техникум и должен был выехать на производственную практику. Но получилось иначе. 

Еще в январе-феврале этого года по решению Центрального комитета партии в стране начали создаваться районные газеты. На первых порах коллективы редакций (редактор, секретарь редакции и печатник) формировались из сотрудников центральных изданий газет. Типографское оборудование тоже комплектовалось в Москве и в других крупных городах. Родилась первая районная газета и у нас в Башкирии. И вот в апреле меня приглашает к себе заведующий сектором печати областного комитета партии Булат Ишемгулов и предлагает поехать секретарем районной газеты в Давлеканово. С директором техникума он уже договорился. «Только на лето», - подчеркивает он. Я, конечно, согласился.

Это было бурное и трудное время. Шла коллективизация. Газета называлась «Победим». Так же был назван и колхоз, над которым теперь шефствовала редакция. Точнее, отвечала за его прочность, чтобы люди не разбежались. А такая опасность была. Приведу пример. В конце мая того же 1930-го я вернулся домой часа в четыре утра (газету верстали ночью). Только успел заснуть, как раздался стук. Вскакиваю, открываю окно. Там на коне прибыл секретарь комсомольской ячейки нашего подшефного колхоза «Победим».

- Товарищ Кирьянов, наш колхоз распадается! Помогите!

Я быстро соображаю, что предпринять. Одеваюсь, бегу к секретарю волостного комитета партии и рассказываю о случившемся. Со слов гонца, ночью четыре семьи пробрались на хозяйственный двор, забрали своих лошадей, запрягли в повозки, погрузили в них все пожитки и семьями уехали искать лучшей доли. Это увидели другие колхозники, подняли всю деревню и тоже примчались к хозяйственному двору: «Давай наших лошадей и коров!». Но на охране уже стояли комсомольцы, поднятые по тревоге секретарем ячейки. А сам он, наказав ни в коем случае не подпускать ко двору ни единой души, поскакал ко мне в Давлеканово. Вот это я и передал секретарю волостного комитета. Он, быстро умывшись, оделся и, позвонив прокурору, вызвал кучера с легким тарантасом. Мы галопом помчались в колхоз. Там действительно вся деревня была у хозяйственного двора. Гвалт и шум был слышен издалека. Секретарю стоило немалых трудов успокоить толпу, точнее, добиться тишины. Долго он уговаривал собравшихся утихомириться, рисуя преимущества колхозной жизни. 

Подоспевшего прокурора с двумя милиционерами секретарь направил вдогонку уехавшим. Их нагнали на одной из ближайших железнодорожных станций. Оказывается, они намеревались заполучить вагон и уехать подальше. Собравшиеся постепенно успокоились и разошлись. А мы еще долго в правлении колхоза беседовали с активом, потом отдельно с комсомольцами и только вечером вернулись домой. В сентябре редакция «Красной Башкирии» подобрала кого-то из своего актива мне на смену и я вернулся в Уфу.

Журналистская богемщина

Милейший человек редактор Василий Иванович Чернявский теперь цепко схватился за меня. К тому у него были все основания. В те годы еще живы были традиции журналистской богемщины. Была небольшая категория довольно квалифицированных журналистов, которые не мыслили себе проработать в одной редакции больше двух-трех лет. Вот они и скитались из одной в другую, где-то задерживаясь не больше трех месяцев, а то и меньше. А в квалифицированных журналистах нуждались везде. 

Первым из таких «летунов» (тогда, правда, такого термина еще не было) был Алексей Петренко. Настоящий «певец новостей», хроникер. Подписывался он коротким псевдонимом Ал. Пиль. Всего за несколько дней он завоевал у нас уважение и популярность. Высокий, стройный, интересный и невероятно живой. Всегда тщательно одет, чисто выбрит, он с девяти утра отправлялся по учреждениям, предприятиям, общественным организациям и к обеду возвращался с полным блокнотом новостей. В итоге на следующий день примерно четверть четвертой полосы газеты была занята его новостями-подборками по 5-10 строк каждая. Это - «Торговые новости», «Уфа за день», «Уголовная хроника», «Новости культурной жизни», «Хроника», «Происшествия».

 Ему было лет 35, а он уже побывал более чем в 30 газетах. Зарабатывал больше всех, даже редактора, у которого был партийный максимум - 128 рублей. Писал он настолько четко и красиво, что его подборки шли в набор без перепечатки. Вот по этому почерку я через много лет, когда работал уже в «Красноярском рабочем», узнал его. Он проживал в Енисейске, видимо, высланный сюда в 1937 году.

В 1930-м к моему приезду из Давлеканово в «Красной Башкирии» трудилась группа таких квалифицированных журналистов-скитальцев во главе с ответственным секретарем Костей Глушковым. Все женатые, солидные, грамотные. Но после шести вечера они шли к кому-нибудь из своих. И до полуночи гуляли, веселились. А утром только исходящий «аромат» одеколона и водки да опухшие лица выдавали их. Они, по существу, подавляли пришедшую к тому времени в редакцию молодежь. Их материалы шли «по зеленой улице» и оплачивались намного выше. И редактор часто шел им на уступки, мирился с таким положением.

Мне же редактор предложил должность заведующего вновь создаваемого колхозно-совхозного отдела. Так в двадцать лет я стал заведующим отделом республиканской газеты. А Василий Иванович, назначая меня на должность, напутствовал: «Берись, Василек, набирай силу, чтобы нам побороть этих богемщиков!»

Вскоре мне присоединили и второй отдел, куда еще не могли подобрать работников - хозяйственно-политических компаний: лесозаготовки, заготовки молока и масла, мобилизация средств. За последнюю я даже получил грамоту от центрального штаба мобилизации средств при редакции «Известий» и какую-то денежную премию. По этому поводу редакционный стихотворец Ганя Зуйлов сочинил частушку:

Сразу сев на два отдела,

Вася быстро занемог:

Надо втиснуть два отдела,

Вместе с шапкой, в двадцать строк.

Я, конечно, сдавал не по двадцать строк. Ибо подборки моих отделов шли и на первой, и на второй, и на третьей полосах. Но мне все равно места не хватало. Ежедневно с шумом отвоевывал себе все больше и больше. Товарищи слышали мои громкие сражения в секретариате. Первое время у меня в отделе было всего два сотрудника: пожилой Скворцов - за ним закрепил я лесозаготовки и мобилизацию средств, и Елена Ивановна Вильперт, отвечающая за все другие вопросы: сев, уборку, заготовку масла и прочее. Это бывшая учительница, культурная, грамотная. Она после Уфы много лет работала в Москве, в газете «Социалистическое земледелие». Ее мужа зоотехника-коневода забрал в главное управление коневодства заместитель народного комиссара СССР Семен Михайлович Буденный.

Начав работать в «Красной Башкирии», я стал регулярно посещать занятия литературного кружка, собиравшегося по воскресеньям в редакции. А когда создавалась ассоциация пролетарских писателей - БАПП, кружок стал секцией русских писателей. Правда, это были почти все начинающие писатели и в БАПП из нас приняли всего несколько человек. На одном из собраний меня даже избрали руководителем русской секции и делегатом на областной съезд. Хотя я кроме очерков ничего почти не писал, да перевел и опубликовал несколько стихов башкирских поэтов. Написал предисловие к книге Ивана Недолина «Рейд Блюхера». 

На наших «литературных воскресеньях» иногда зачитывались и интересные вещи - рассказы, стихи. На одном из собраний мы прослушали несколько глав романа Степана Злобина «Салават Юлаев». Обсуждали активно. Злобин тогда приезжал в Уфу к отцу, нашему преподавателю по истории народного хозяйства в техникуме. Интересная личность этот отец Степы Злобина. Старый революционер, в свое время бежавший из сибирской ссылки в Париж. Знал он, кажется, более десятка языков, в том числе древнегреческий. В Уфу был выслан вместе с другими членами Центрального комитета партии левых эсеров. В частности, их секретарь ЦК Мария Спиридонова, уже пожилая, но еще очень энергичная женщина, жила со своим мужем Майоровым в нашем доме. Работали они в разных народных комитетах и управлениях Уфы в основном экономистами и плановиками. А к тридцать третьему году их всех изолировали. 

Я еще в 1929 году опубликовал в «Красной Башкирии» статью о преподавателе Злобине «Эссерствующий профессор». Его лекции я внимательно записывал, и многое меня в них насторожило, записи показал майору ЦК партии, он посоветовал написать статью. Лектор мне ее капитально поправил, и она была опубликована. А Злобина от нас вскоре убрали. Куда он делся, я не знаю.

Мое участие в русской секции БАПП дало возможность близко познакомиться со многими видными писателями. Председателем БАПП был тогда Авзал Тагиров, бывший шахтер, старый большевик и уже опытный писатель, член президиума ВЦИКа РСФСР. У него мы обычно и встречались с московскими светилами.

Правда, многих писателей мне удалось повстречать на год-два раньше.

Продолжение следует.