ГЛАВНАЯ
О ЖУРНАЛЕ
АРХИВ НОМЕРОВ
РЕКЛАМА В ЖУРНАЛЕ
КОНТАКТНАЯ ИНФОРМАЦИЯ
ГОСТЕВАЯ КНИГА

СОБЫТИЕ МЕСЯЦА

Равняясь на поэта
В честь 101-й годовщины со дня рождения народного поэта Мустая Карима глава Башк...

О пандемии, молодежи, детях-сиротах
Глава Башкортостана Радий Хабиров принял участие в окружном совещании по вопр...

Пятые в России
По объемам ввода жилья Башкортостан занимает пятое место среди всех регионов Р...

«Демография» для уфимок
Благодаря региональному проекту «Содействие занятости женщин - создание услов...

Гранты - студентам
20 октября, в день рождения Мустая Карима, к его памятнику в одноименном сквере т...

Есть идея!
В Деме запущен пилотный проект создания стационарной сельскохозяйственной яр...

Обяжут через суд
Собственников исторических зданий, содержащих их в ненадлежащем виде, привлек...

«Жаворонок» прилетел
Спектакль Башкирского театра кукол стал участником российского фестиваля кук...

Едет молодежь
Четыре игрока ХК «Салават Юлаев» вызваны в сборную России на Кубок Карьяла.
<...


Будущим Цзю



     №11 (228)
     Ноябрь 2020 г.




РУБРИКАТОР ПО АРХИВУ:

Нам 20

Дневник мэра

НАШ НА ВСЕ 100

ЛЕГЕНДЫ УФЫ

СОБЫТИЕ МЕСЯЦА

СТОЛИЧНЫЙ ПАРЛАМЕНТ

КРУГЛЫЙ СТОЛ

АВГУСТОВСКИЙ ПЕДСОВЕТ

РЕПОРТАЖ В НОМЕР

КУЛЬТПОХОД

ЭКОНОМКЛАСС

НЕЖНЫЙ ВОЗРАСТ

КАБИНЕТ

ARTEFAKTUS

ДВЕ ПОЛОВИНКИ

ЧЕРНЫЙ ЯЩИК

МЕСТО ПОД СОЛНЦЕМ

УФИМСКИЙ ХАРАКТЕР

РОДОСЛОВНАЯ УФЫ

СВЕЖО ПРЕДАНИЕ

ВРЕМЯ ЛИДЕРА

БОЛЕВАЯ ТОЧКА

ЭТНОПОИСК

ГОРОДСКОЕ ХОЗЯЙСТВО

ПО РОДНОЙ СЛОБОДЕ

ДЕЛОВОЙ РАЗГОВОР

К барьеру!

НЕКОПЕЕЧНОЕ ДЕЛО

Наша акция

Благое дело

ТЕНДЕНЦИИ

ЗА И ПРОТИВ

Облик города

СЧАСТЛИВЫЙ БИЛЕТ

СРЕДА ОБИТАНИЯ

ДАТЫ

МЕДСОВЕТ

ИННОВАЦИИ

ШКОЛОПИСАНИЕ

ВЕРНИСАЖ

ЧИН ПО ЧИНУ

Коренные уфимцы

ГЛАС НАРОДА

Семейный альбом

ЗА ЧАШКОЙ ЧАЯ

75-летие победы

Дети войны

ЕСТЬ МНЕНИЕ

СДЕЛАНО В УФЕ

Городские проекты

Человек и его дело

Архив журнала

Учитель года-2022

Слово мэра

450-летие Уфы

Прогулки с депутатом

То время

Мотиватор








РУБРИКА "СВЕЖО ПРЕДАНИЕ"

Почему башкиры разводили лошадей?


Еще в 1767 году член-корреспондент Российской академии наук Петр Иванович Рычков отметил, что «У башкир почти равномерный достаток в лошадях, как и у казахов. Но лошади их не столь крупны, хотя и почитаются якобы прочнее и крепче киргизских, только для зимних и беспокойных погод заготовляют они по небольшому числу и сена. Овец и коз у них не столь много как у киргизцев, видом и шерстью схожи на российских, но рогатого скота содержат они башкирцы уже больше, коров и овец кормят они сеном. А лошади на тебеневке».

То обстоятельство, что башкиры содержали больше крупного рогатого скота, чем казахи, свидетельствует о том, что они уже перешли к полукочевому скотоводству. Тем не менее основой поголовья были конские табуны, поскольку только лошади были способны к тебеневке в условиях зимних пастбищ. После лошадей на расчищенные частично от снега пастбища выгоняли весь остальной скот. Следует отметить, что именно зимняя пастьба ограничивала размер стада. Площадь пастбищ зимнего содержания скота была значительно меньше летних кочевий, поскольку скот выпасался только в окрестности селений. Поздней осенью башкиры возвращались в свои деревни и до весны уже никуда не двигались. 
Исследователи давно определили минимальное количество скота, необходимое для воспроизводства хозяйства одной семьи. По мнению Натальи Федоровны Демидовой, для ее существования в XVIII веке необходимо было иметь 20-30 лошадей. При меньшем количестве скота кочевание становилось невозможным, поскольку продуктов животноводства было недостаточно. В такой ситуации башкиры оставляли кочевой образ жизни и принимались за охоту, рыболовство, бортничество и в конце концов становились оседлыми земледельцами. Интересно, что минимум местного поголовья значительно меньше той нормы, которая была необходима для кочевников Казахстана и Средней Азии. Там необходимо было иметь 
15-20 лошадей, 50-100 овец, не менее 6 голов крупного рогатого скота и 2 верблюдов.
 Иоганн Готлиб Георги в начале 
70-х годов XVIII  века отметил, что у башкир «редко и у простого человека бывает меньше 30 и 50 лошадей; многие имеют оных до 500, богатые до 1000, а иные до 2000 и свыше». 
Почему прожиточный минимум у башкир был меньше, чем у их южных соседей? Скотоводство никогда не являлось единственным, а для значительной части населения XVII-XVIII веков главным источником существования. В случае утраты необходимого минимума поголовья люди увеличивали долю других промыслов в своем комплексном хозяйстве, что отнюдь не всегда означало победу оседлого земледелия. Как правило, возрождение разоренного войной или эпизоотией хозяйства, при условии сохранения необходимых пастбищных площадей, происходило по пути восстановления поголовья скота. При этом доля оседлого земледелия не увеличивалась. 
Социальный стереотип, утверждавший, что только скот является главным мерилом богатства, разрушается медленно и только под воздействием резкого сокращения земельных угодий. Сами башкиры считали, что занятие скотоводством - наиболее престижный и желанный вид хозяйственной деятельности. Несмотря на очевидные выгоды от занятия земледелием, они старались выезжать на летовья. 
На основной территории края кочевали либо в долинах крупных рек, либо на альпийских лугах Уральского хребта, где травяной покров по своему качеству превосходил сравнительно бедную растительность типичных степей Южного Зауралья и Казахстана. В зоне казахских степей на одну лошадь в течение года требуется не менее 20 гектаров пастбищ, в то время как ресурсы центральной Башкирии позволяли прокормить одну лошадь на площади чуть более двух гектаров. Скотоводам здесь требовалась сравнительно небольшая площадь пастбищ, чем скотоводам яицких или тургайских степей. По этой причине башкиры имели возможность дольше оставаться на одном месте, что так же благоприятно отражалось на состоянии скота. Поэтому основная масса скотоводов не нуждалась в дальних, на сотни километров, перекочевках. Передвижение скота летом было привязано к заливным поймам рек или предгорьям Уральского хребта, а границы зимних пастбищ ограничивались возможностями контроля живущих оседло. 
В отличие от Казахстана, в башкирском стаде овцы никогда не играли доминирующей роли. Для большей части территории региона в зимнее время характерно образование снежного покрова глубиной 40-50 см; средний максимум колеблется около 100 см. Овцы способны доставать корм из-под снега глубиной не более 15-17 см. В случае образования более значительного снежного покрова первыми пускали лошадей, чтобы они своими копытами разбили плотный покров и добрались до травы (тебеневка). По этой причине для нормального выпаса овец и крупного рогатого скота соотношение лошадей и овец в стаде должно быть не менее чем 1:6. Однако если судить по источникам, эта норма многократно превосходилась, нередко доводя соотношение до 1:1. Так, по словам Георги, число овец почти соответствует у богатых числу лошадей или превосходит оное. Несмотря на то, что в начале XIX века башкиры переходили к оседлости, соотношение поголовья лошадей и овец не менялось. В середине 1800-х у них насчитывалось свыше полумиллиона лошадей и такое же количество овец. В 30-е годы лишь в 7 деревнях количество овец превосходило конское поголовье, однако в 133 (95%) количество лошадей было больше. 
В отличие от русских деревень, население которых отдавало предпочтение мелкому рогатому скоту, башкиры не изменили своего пристрастия к держанию лошадей и в начале XX века. 
Наряду с проблемой зимнего выпаса овец, существовал и другой фактор, обусловивший преобладание в стаде лошадей. Коневодство в условиях Южного Урала представляло собой наиболее экологический вид скотоводства. Для степных пастбищ самым благоприятным в плане поддержания экологического баланса был именно выпас лошадей. Они имеют здесь широкий спектр поедаемых трав и скусывают траву на более высоком уровне, чем овцы, которые давят на почву силой 5,4 кг/см, лошади  - только 2,6 кг/см. Что позволяет не только сохранить травостой, но и повысить общий выход животноводства. Для сохранения экологического биоценоза степи большое значение имеет соотношение отдельных видов животных в общем их количестве. Время от времени, как это было в Нижнем Поволжье в XIX веке или сегодняшней Монголии, скотоводы попадают в экологический «капкан» превышения удельного веса овец и коз в общем поголовье. 
Как можно оценить уровень скотоводческой культуры башкир? Фридрих Ратцель отметил: «Культурный народ не делает себя свободным от природы, а усложняет и совершенствует способы ее использования... Наша культура связана с природой теснее, чем любая ей предшествующая, так как мы знаем больше, что от нее можно получить». Все этнографы и сторонние наблюдатели обращали внимание на то, что при забое скота башкиры утилизировали практически всю кожу, волос и внутренние органы животного. Для сравнения, если рассмотреть отношение башкир к рыболовству, то нельзя не заметить, что водные ресурсы края использовались далеко не полностью.  
Значение лошади не исчерпывалось ее хозяйственным предназначением. Социальный престиж человека зависел от количества лошадей, имеющихся в его распоряжении. Без них башкир не мог быть воином, следовательно, и полноценным членом общины. В 20-е годы XX века известный этнограф Галимжан Таган отметил, что башкиры смотрят на безлошадного человека так, как другие народы на бездомного, т.е. неполноценного члена общества. Ведь кто-то другой за него должен был отправляться на военную службу или исполнять ямскую повинность. О социальном значении лошади говорит поговорка «когда имеешь коня - мир признает тебя». В обыденном сознании до сих пор сохранилось представление о башкире как о всаднике. Даже слово «мужчина» звучит как «ир-ат», то есть «мужчина-конь».
Добывание ясака становилось проблематичным делом для башкира, лишенного возможности ездить верхом. В 1620 году ясачный башкир Кипчакской волости Кошмамбет Кучуков подал челобитную, в которой просил освободить его от уплаты, потому что «от коня, государь, отбыл и твоего государь ясаку добывать немочно».  
У башкир богатство человека ассоциировалось с количеством лошадей. В 1743 году уфимский вице-губернатор Петр Аксаков отметил, что в Ногайской и Сибирской дорогах довольно владельцев, имеющих от 2 до 5 тысяч голов лошадей. Один из самых богатых старшин начала XVIII века Алдар Исекеев владел в своей Бурзянской волости 8000 лошадей. В первой половине XVIII века башкирская знать имела их в среднем от 2 до 8 тысяч. По наблюдению Петра Палласа, побывавшего в волостях Сибирской дороги, «Преизрядныя и тучныя и плодоносныя степи по всей южной стороне Исетской провинции простирающиеся дают к заведению лошадиных стад такую способность, что нередко здесь сыскать владельцев, кто по нескольку сот лошадей имеют, а есть такие, коих богатство в сем от 2 до 4 тысяч лошадей простирается». Напротив, для казахов Младшего жуза, описанных в 1832 году Левшиным, именно овца служила эталоном «определения цены вещам вместо денег, и наконец, она же составляет главнейший предмет торговли со всеми соседними народами и едва ли не главнейшую цель их связей с ним. Короче сказать - овца киргиза кормит, одевает и, знакомя с соседями, доставляет ему все нужное и приятное».
Для башкир же даже заключение брачного договора предполагало наличие лишней лошади, поскольку с древнейших времен женитьба облагалась конской пошлиной. По сообщению Ибн-Рустэ (около 912 г.), каждый, кто из подданных булгарского хана женился, должен был давать по верховой лошади. В 1644 году ясачные башкиры Кудейской волости Ахмет Кутлуюшев и Минской волости Булат Якшиванов написали челобитную, в которой отметили, что прежде башкиры «за женитьбу давали коньми или по цене лошади по 10 рублей», а в башкирскую «шатость они разорились и скот и пожитки у них побрали». Примечательно, что свадебный лошадиный налог возродился в качестве штрафа в ходе восстания 1735-1740-х годов. Тогда для казанских татар была установлена пеня «драгунскими лошадьми» за женитьбу на родственницах участников восстания: «…девок отдавать в замужество за казанских татар и за прочих татар иноверцев с платежом в казну за каждую бабу или девку годной по драгунской лошади».
Естественно, что лошади являлись и обязательной частью калыма, уплачиваемого родственникам невесты. В 1673 году уфимский воевода Петр Кондырев разбирал спор между башкирами Тангаурской и Бурзянской волостей, причиной которого стал невыплаченный калым. Жениху, согласно брачному соглашению, полагалось передать родственникам невесты 60 лошадей.
Трудно переоценить значение коня в военном деле. Уровень мобилизационной готовности ополчения определялся исключительно по состоянию поголовья. В 1675 году башкиры зауральских волостей ответили отказом на призыв московского правительства принять участие в крымском походе под предлогом, что «коней у нас нет». В 1664 году «вышедшие из полона» крестьяне Невьянского острога сообщили властям, что прекращение набегов со стороны восставших башкир было вызвано тем, что, «коней де мало было, поднятца де было всем не на чом, а ныне де у вас коней взяли много, ждите де нас опять вскоре к себе, не токмя на деревни и на остроги».
Военные действия, за редким исключением, начинались летом или ранней весной. Башкиры ждали, пока лошади, находившиеся всю зиму на подножном корме, придут в требуемое для войны физическое состояние. Еще в 1600 году тюменский воевода Лука Щербатов доносил туринскому голове Федору Янову о том, что весной ждать нападений кучумовых детей не стоит, поскольку «…у табынцев и сынрянцев ныне лошади худы, а как де лошади отъедятся, и он де слышал у татар, чтобы им приходить для добычи на тобольские и тюменские волости». В 1736 году из показаний пленных повстанцев выяснилось, что башкиры предполагали летом 1737 года продолжить военные действия «как кони отъедятся». Зимой 1721 года поручик Милкевич, направленный по Казанской дороге для поиска беглецов, столкнулся с сопротивлением местных башкир. Милкевич не ожидал проявления подобной воинственности местного населения в зимнюю пору, «когда им самая нужда в конском корме». В своем отчете он задается вопросом: «Чего же ждать от башкир…в лете, когда они и лошади их будут в самом достатке, тогда они и паки будут ко всякой противности склонен». 
В XVIII веке для стороннего наблюдателя явным доказательством подготовки башкир к войне являлся факт откармливания лошадей в зимнее время, чего обычно они не практиковали. В 1725 году кунгурский бургомистр Юхнев отмечал, что местные «сена только готовят токмо для мелкой скотины и для лошадей, которых берегут к войне зимой малое число». В декабре 1678 года приказчик Аятской слободы слышал от проезжих башкир о том, что к лету «…готовятся де они башкирцы и кони кормить овсом и стрелы стругать и пансыри починивают, а хотели идти на колмаков с собой, а сказывали они башкирцы что покупали овес у русских людей на семена». 
В Уфимской провинции взятка лошадьми была вполне распространенным явлением. В 1735 году Иван Кирилов доносил в Сенат, что ему удалось «отложить прежний обычай», согласно которому местные воеводы не судили башкир «без лошадей, без камок и без денег». Впрочем, расчеты скотом были нередким явлением. Как отмечается в шежере, башкиры племени табын, вытесняемые в конце XVI века из Зауралья сибирскими ханами, переселились на земли из племени мини. За пользование землями заплатили скотом. Примечательно, что все торговые сделки, а также выкуп пленных у ногаев и калмыков в XVII веке производили, используя для обмена лошадей. 
Преобладание в стаде лошадей позволяет отнести башкирский социум к хозяйственно-культурному типу, который в науке получил название «всаднического». Ведь сакральному животному посвящен эпос «Акбузат». Но в то же время не существовало никаких эпических поэм, посвященных овцам. 

Булат АЗНАБАЕВ








НАШ ПОДПИСЧИК - ВСЯ СТРАНА

Сообщите об этом своим иногородним друзьям и знакомым.

Подробнее...






ИНФОРМЕРЫ

Онлайн подписка на журнал

Ufaved.info
Онлайн подписка


Хоккейный клуб Салават ёлаев

сайт администрации г. ”фы



Телекомпания "Вся Уфа

Казанские ведомости


яндекс.метрика


Все права на сайт принадлежат:
МБУ Уфа-Ведомости