В конце года некоторые сограждане вспоминают афоризм Адама Смита о неизбежности двух вещей - смерти и налогов. Поскольку уход из жизни календарь игнорирует, мы поговорим о налогах. 

В начале XVII в. в Уфимском уезде жили в основном башкиры. Лишь спустя столетие русское население края достигнет 10 тысяч человек. Башкиры платили государству ясак. 

Выдающийся советский историк Сергей Владимирович Бахрушин писал: «Ясак - по преимуществу дань, которую приносят побежденные, следовательно, он признак подданства и сопряжен с понятием чего-то позорящего. Остяки (ханты), соглашаясь платить поминки в том же размере, отказывались платить ясак, на том основании, что были служилые, а не ясачные». 

Действительно, ясак платили жители завоеванных провинций, но были и исключения. Ясак, который платили башкиры, принципиально отличался от сибирского или казанского.

В чем заключалась его специфика? 

Башкирия, в отличие от Сибири или Казанского края, не считалась завоеванным краем, т.е. дословно говоря «провинцией». Об этом помнили не только сами башкиры, но и российская администрация. В 1736 г. башкир Сибирской дороги Кыр-кудейской волости Акшак Пирсаев заявил уфимскому воеводе Мерзлюкину: «Нашего башкирского народу деды и прадеды когда великим монархам головы свои преклонили своевольно и оные великие наши монархи содержали повольное житье, пожаловав дали земли и положили урочный ясак и по сего дни под саблей не держали».

Одним из неизбежных последствий завоевания края являлась перепись мужского населения. В Сибири и на Казанской земле оно было переписано уже в конце XVI в. Относительно Казанского края в летописи было сказано: «И посла царь во улусы ихъ писареи; описаше ихъ 40000 луковъ гораздыхъ стрелцовъ…кроме мала и стара, не возраславо юноши, ни стара мужа». В Сибири учет податного населения велся на местах воеводами и их агентами в форме ясачных книг, куда заносились, чаще всего со слов волостных «князцов» и старшин, имена мужчин, способных к промыслу зверя, а также указывалось количество и качество взятого ясака. В ряде случаев сибирские власти располагали не только именами, но и описанием внешности. В 1658 г. они разыскивали бежавшего ясачного татарина Бачкурской волости Бекмурзу Нурмаметева, задолжавшего казне ясак за 2 года. Под именем беглеца были указаны «…приметы он Бекмурза ростом низменна, а на правой щеке рубец, на лбу знамена, борода остра черна». 

В процессе принятия башкир в российское подданство переписи мужского взрослого населения не производилось. Шежере племени Юрматы повествует лишь о том, что переписчики описали по урочищам владения каждого родоплеменного образования. В ясачные же книги было вписано не все мужское население, а только старосты и «лучшие люди», ответственные за сбор ясака. В ясачных делах уфимской приказной избы XVII в. много раз повторялось, что «на башкирцах окладные ясаки писаны на старостах и на лучших людях, а не по именам». Согласно разрядным спискам 1629 г. в ответственных плательщиках ясака числилось 888 ясачных дворов, в 1635 г. их было уже 2217. Исходя из среднего состава башкирского двора в 5-6 человек, ответственных налогоплательщиков насчитывалось около 11-12 тысяч человек. По данным Раиля Гумеровича Кузеева, в конце XVI - начале XVII в. башкир было не более 150 тысяч человек. Таким образом, в ясачных книгах были зафиксированы имена только 8-9%.     

Первая поименная перепись мужского населения появилась уже во время ревизий во второй половине XVIII в., когда башкиры ясак государству не платили. 

Однако главная особенность такого вида подати в Башкирии состояла в объекте обложения. В сибирских уездах единицей податного обложения выступал охотник в возрасте 18-50 лет. В Казанском уезде фактически единицей обложения был ясачный двор. В Уфимском уезде ясак платился с вотчинной земли, но при условии, что она населена.  Первый оренбургский губернатор Иван Неплюев доносил в Сенат в 1745 г.: «А по ясачным книгам в вышеписанном ясачном платеже значит, людей по прежнем книгам до 1734 году башкирцов с земли платят по волостям и по урочищам». В Сибири бегство и даже пленение ясачных людей калмыками не приводили к сложению с них ясака. Сибирские власти исправно фиксировали рост недоимки за каждый год: «…да на ясашных же людех, которые бежали в Уфинской уезд, изменили и в полон взяты, ясаку и поминков донять со 135-го по 166 год 5067 руб». Для ясачных башкир Уфимского уезда даже многолетняя откочевка к калмыкам не приводила к росту задолженности за брошенные вотчинные угодья. В 1671 г. после очередного восстания из калмыцких улусов с Яика вернулись в свои вотчины по реке Белой башкиры Елдяцкой волости. Уфимские власти не только не потребовали с них ясак за время пребывания в «измене», но даже не изъяли вотчинные угодья как «бунтовщичьи». Более того, администрация, идя навстречу просьбе разоренных беженцев, пожаловала им рыбные ловли, находившиеся за пределами родовой вотчины. Таким образом, башкиры считали свой ясак не символом порабощения, а гарантией сохранения вотчинных прав на землю. Не случайно одной из причин башкирского восстания 1755 г. стала отмена ясака. Ее восприняли как ликвидацию вотчинных прав. Нередко в ходе судебных процессов башкиры в качестве главного доказательства на владение вотчинными угодьями предъявляли квитанции об уплате ясака. 

Н

асколько обременительной  была выплата ясака для башкир?

Для того чтобы понять тяжесть подати, давайте сравним башкирский ясак с сибирским и казанским. Согласно книгам Уфимской приказной избы башкиры в 1731 г. платили государству 1508 рублей 86 копеек. Эта сумма собиралась с 6188 ответственных плательщиков, которые вместе с семьями составляли 8-9% всего башкирского населения. Таким образом, с одного двора старосты и «лучшие люди» платили по 25 копеек. Для сравнения приведем выдержку из отписки воеводы соседнего с Уфимским Верхотурского уезда от 1658 г.: «…которые татара в прошлые годы из Верхотурского уезда отошли в Уфинской уезд, а на Верхотурье платили государеву ясаку человека по 1 рублю 19 алтын по полупяти денег». В ведомстве Сибирского приказа ясак величиной более 1 рубля в год с человека являлся нормой. С течением времени сумма практически не изменилась. В начале 

XVIII в. башкиры Уфимской провинции «платили с 

8 ясаков (ответственных плательщиков) по одной кунице, которой цена 8 гривен (80 копеек) и обойдется ясака токмо по гривне (10 копеек) в год, а со двора по 4 деньги (2 копейки)». Таким образом, башкирский ясак был меньше сибирского в 10-20 раз. 

Обложение в Казанском уезде в среднем было рассчитано на возможности одного двора. В конце XVII в. общие сборы со двора составляли здесь 1 рубль, т.е. в 

5-10 раз больше, чем в Башкирии.

Почему налоговое бремя башкирского населения оказалось на порядок легче, чем у сибирских и казанских татар? Не следует думать, что подобная льгота была обусловлена только добровольным вхождением в состав России. Дело в том, что еще раньше добровольно приняли российское подданство народы, обитающие на правом берегу Волги - чуваши и марийцы. Однако никаких фискальных привилегий они не получили. 

Выдающийся историк права Карл Шмитт отметил, что положение того или иного народа в государстве определяется таким фактором, как соотношение защиты и повиновения. Таким образом, народ, более других нуждающийся в государственной защите от внешней угрозы, повинуется больше. Степень повиновения определяется величиной податей и налогов. Для защиты земледельческих народов (чуваши и марийцы) требовалось больше средств, чем для обеспечения безопасности полукочевников (башкир). Более того, по условиям добровольного подданства именно на башкир была возложена обязанность охраны и обороны юго-восточной границы. В указе 1722 г., адресованном всем башкирам, им прямо вменялось в обязанность самостоятельно принимать меры по защите края от внешних угроз: «Когда каракалпаки и киргис-кайсаки в Российские городы возымеют намерение приходить для воровства, и они бы того приостерегали и проходить в Российские пределы не допускали, и в таких случаях свойски на них ходили и о том заблаговременно на Уфу и другие городы, куда надлежит к воеводам ведомости подавали». Следовательно, башкиры экономили государству значительные средства, необходимые на содержание на юго-восточной  границе военных гарнизонов и строительство укреплений. 

Кроме того, в Сибири местные ясачные люди выплачивали воеводам еще и «поминки», которые считались легальным сбором. В Уфимском уезде они были категорически запрещены. 

Башкирский ясачный оклад в 1,5 тысячи рублей составлял самую незначительную часть общего ясачного сбора Российского государства. Так, по сводке Сибирского приказа, составленной в 1677 г., в государственную казну из Якутска в 1646 - 1647 гг. поступило ясака на 168,7 тысячи рублей ежегодно, а за 1667-1677 годы (по неполным данным) - на сумму 1,4 млн рублей. В конце XVII в. якутских ясачных мужского пола насчитывалось около 26000 человек. Это были не ответственные за сбор главы родов, а все мужчины в возрасте от 15 до 50 лет.

Чем платился ясак башкирами? В XVII в. в основном пушниной - куницами, лисами и бобрами. Причем сборщик принимал только так называемую хребтовую часть, т.е. лапки уходили в отход. Из них местные скорняки умудрялись шить шубы и шапки. Так, в описях имущества уфимских дворян XVII в. я встречал только шубы из «лапчатого» меха.   

Традиция собирать подати звериными шкурами очень древняя. В регионе платили подати пушниной еще ногайским правителям. В 1643 г. по указанию приказа Казанского дворца уфимский воевода Михаил Бутурлин производил «обыск» среди башкир и «старых» дворян о кочевавших в Уфимском уезде в начале 

XVII в. ногаях. После допроса населения воевода выяснил, что в начале XVII в. оставшиеся в Башкирии «ногайские мурзы …с башкирцев имали ясак лисицами, куницами и бобрами и всякой рухлядью…».

Интерес российского государства XVII в. к пушнине подобен современному значению в экономике России углеводородов. Пушнина при первых Романовых имела то же значение, что нефть и газ сегодня. Они составляли основу российского экспорта в Европу. Вывозу очень способствовал так называемый малый ледниковый период - минимум Маундера (1645-1715 гг.), когда во Франции и Германии, по свидетельствам современников, птицы замерзали в воздухе. Только в 1660 г. российская казна получила за экспорт меха 660 тысяч рублей - ровно половину всех доходов в тот год.

 Основной единицей пушного ясака была куница, что нашло свое отражение в уфимском гербе. Так, Уранская волость Казанской дороги имела ясачный оклад в 224 куницы, Байлярская той же дороги - 114 куниц, Гирейская - 106 куниц, Енейская -  113, Елдякская -  112, Минская  - 180, Табынская -  168, Юрматынская - 146, Гайнинская - 276, Кудейская- 381 куницу. В XVII в. шкурка оценивалась в 40 копеек. Она при необходимости могла быть заменена лисьей (75 копеек) или бобра (1 рубль 50 коп.). Башкиры платили дополнительный налог с наиболее выгодных промысловых угодий - бортных лесов, рыбных рек и озер, соляных копей. Этот налог выплачивался медом. Так, Уранская волость выплачивала в казну 49 батман меда, Байлярская - 21 батман, Гирейская - 25, Елдякская - 40. Батман меда (16 кг) оценивался в первой половине XVII в. в  рубль. Следует отметить, что в XVII в. не все башкирские волости имели возможность добывать зверя в таком количестве, поэтому администрация допускала замену пушнины деньгами. Так, по документам уфимской приказной избы видно, что ежегодно в Москву вывозилось около 700 шкурок куницы башкирского ясака, т.е. на сумму всего 280 рублей. Очевидно, что остальная сумма выплачивалась в денежном эквиваленте. 

Кто собирал ясак с населения Уфимского уезда? Эта миссия доверялась только дворянам. Назначение на ясачный сбор также являлось формой пожалования за службу. Однако в отличие от других доходных должностей, в сборщики могли назначить не только за конкретные заслуги, но и за долгую и беспорочную службу. Во многих челобитных дворяне ограничивались обычной формулой: «Служит по Уфе много лет, а ни у каких дел не был, а пожаловали б велели быть у ясачного сбору». 

Особая привлекательность этой службы состояла в том, что администрации трудно было отделить легальные доходы сборщика от явно незаконных. Дело в том, что уфимские сборщики, в отличие от сибирских ясачников, имели право возить в башкирские волости собственные товары и обменивать их на пушнину. Кроме того, если в сибирских уездах уже в XVII в. существовали поименные книги ясачных плательщиков, то в Башкирии их никогда не было. Впрочем, даже общая сумма ясака, взимаемого с отдельной волости или дороги, определялась весьма произвольно и часто пересматривалась администрацией. Нередко и сами башкиры не знали размера своего ясачного оклада. Например, в 1678 г. тархан Кипчакской волости Ишмамет «с товарищи» отказались выплатить ясак сборщику Никите Суходольскому. Они потребовали от воеводы подтверждения, что требуемое количество ясака соответствует окладу. 

После отправки которого сборщик давал отчет воеводе. При недоборе указывал на его причины и, как правило, получал указание отправляться прямо в волость для «правежа» недоимки. При «правеже» он уже не руководствовался данными окладных книг, чиня насилие и произвол. В 1626 г. били челом башкиры Сибирской дороги на ясачного сборщика Ивана Черникова-Онучина, который «правя на них ясак взял сверх оклада воску да куниц, а братьев бил и увечил и того ясака он Иван в казну не отдал, ныне тот ясак он правит вновь». В случае правежа сборщик уже имел дело не со старшинами, а с конкретными недоимщиками.

Иногда он мог потребовать ясак за умерших отцов от их детей. В 1654 и 1666 гг., например, башкиры Ногайской и Сибирской дорог в своем челобитье просили, чтобы «за умерших отцов ясак править на них не велеть».

Местные власти знали о злоупотреблениях при правеже недоимок, но считали эту меру необходимым средством административного давления на башкир. В 1678 г. воевода Венедикт Хитрово, обращаясь к башкирам Ногайской дороги, отказавшимся выплатить ясак по окладам, пригрозил «…чтоб дали тот ясак добром... не дожидаючись по себе изъезду приставав и себе убытков и те убытки учинятся самим от себя».

Интересно и то, что в Уфимском уезде на протяжении второй половины XVII в. система ясачного сбора практически не претерпела изменений. Несмотря на злоупотребления сборщиков, правительство не сочло нужным распространить на Башкирию практику, которая применялась в Казанском уезде. Казанским воеводам в 1677 и 1686 гг. было запрещено посылать в уезд ясачных сборщиков из казанских дворян и иноземцев «…для того что в прошлых годех сборщики ясачные деньги и посопный хлеб для своих корыстей много запустили в доимку и ясачным людям чинили налоги и убытки». Вместо них было предписано «для тех сборов выбрать в казанском уезде ясачных людей добрых лучших и прожиточных по 5-6 человек с дороги самых добрых лучших и пожиточных кому в данном сборе можно верить. И взять с тех людей выборы с ведома всех ясачных людей. И велеть им за теми выборами всякие великого государя подати с ясачных людей сбирать по окладу сполна без доимки и привозить в Казань во время применяясь как те доходы ясачные люди платили преж сего». 

В Башкирии к подобной мере прибегли только в 1728 г., однако уже в 1730 г. ясак вновь собирали дворяне и офицеры. В 1677 и 1686 гг. ситуация в Уфимском уезде была намного тревожней, чем в Казанском. Тем не менее администрация Приказа Казанского дворца не решилась отказаться от прежнего порядка ясачного сбора, несмотря на челобитные башкир, просивших об этом. В 1682 г. жители Байлярской волости Казанской дороги жаловались на произвол ясачных сборщиков и предлагали администрации самим отвозить ясачный оклад в Уфу.  По всей видимости, это было связано с тем, что ясачные сборщики в Башкирии, помимо основной своей обязанности, выполняли и другие не менее важные задачи. Фактически ясачные сборщики являлись единственными представителями российских властей, имеющими законное право присутствовать во всех башкирских волостях. В XVII в. Приказ Казанского дворца позволял казанским воеводам посылать в волости служилых людей только в том случае, если у них был «извет» об «измене и шатости» ясачных людей, а «…без извету про такие дела проведовать не посылать, для того чтобы уездным людям от того лишних убытков и разорения не было».                 

Нередко в ясачные сборщики назначали дворян по коллективным челобитным башкир. Из 54 назначений уфимцев в ясачные сборщики 12 назначений были произведены по челобитным башкир и другого ясачного населения. На протяжении пяти лет с 1669 по 1674 г. башкиры Осинской дороги подавали коллективные челобитные с тем, чтоб ясак у них собирал уфимец Иван Жилин. Помимо основной задачи сборщики ясака представляли сведения, интересующие администрацию. Например, посланный в 1674 г. по Ногайской дороге Федор Кинишемцов доносил уфимскому воеводе, что «…ногайские башкиры пашню пашут и хлеб сеют, по старым зимовьям хоромы строят».