"УФА" :: Ежемесячный столичный журнал

Уфа и уфимцы. Кто они? С особой гордостью и уверенностью рассуждают о родном городе коренные уфимцы, полагая, что имеют на это особое право - по одному факту рождения в этом некогда малоизвестном на просторах Российской империи, а потом и СССР городе. Даже будучи столицей БАССР, Уфа долгие годы оставалась глубокой провинцией: в грандиозных планах советской страны ей отводилась весьма скромная роль по сравнению с другими поволжскими, уральскими, сибирскими городами. На картах СССР есть Казань, Куйбышев, Свердловск, а Уфы нет. Так уж сложилось в новейшей истории.

Но случилась трагедия Великой Отечественной войны, обернувшаяся для всех советских людей страшным горем и бедой. Но вместе с тем открывшая для Уфы новые возможности: она стала городом-партизаном, поставлявшим на фронт все самое необходимое - от горючего до моторов истребителей, включая продовольствие и людские ресурсы. Сама же Уфа, приютив тысячи эвакуированных из центральных регионов страны, неожиданно многократно обогатилась: город наводнили интеллектуалы из самых разных сфер науки, медицины, культуры, производства. Говоря нынешним языком, произошел ребрендинг: Уфа, приобретя невиданные прежде инвестиции в лице уникальных специалистов, повысила свое айкью на несколько порядков. И сделали это не какие-то зарубежные инвесторы, а великие советские люди. Каким и был Леонид Балабан, построивший, по сути дела, наш город, а потому ставший ему родным, но почему-то огромный вклад этого человека замалчивался долгие десятилетия, а все обращения инициативных групп, настаивающих на присвоении имени Леонида Балабана одной из уфимских улиц, действия так и не возымели...

Родословная Леонида (Аншеля) Львовича Балабана восходит к доблестному предку - куренному атаману Балабану, отличившемуся в борьбе с турками, литовцами, поляками - что образно описал Гоголь в знаменитом произведении «Тарас Бульба». В свои последние минуты атаман говорит: «Сдается мне, паны-браты, умираю хорошею смертью: семерых изрубил, девятерых копьем исколол, истоптал конем вдоволь, а уж не припомню, скольких достал пулею. Пусть же цветет вечно Русская земля!»

…А вот его потомку - молодому талантливому инженеру, выпускнику Харьковского автодорожного института Леониду Балабану - воевать не довелось: дали бронь - такие специалисты в тылу нужны, заявили в военкомате, и направили в Омск со спецзаданием. Он прибыл в сибирскую тайгу вместе с женой Верой, маленькой дочкой Людмилой, со своими достаточно крепкими еще родителями и двумя сестренками - на Украине уже вовсю хозяйничали немцы. Его отец Лев Петрович, в прошлом архитектор Львова, быстро нашел себе работу и в Омске - большую семью надо было кормить! А прибывшему по приказу Москвы инженеру Леониду Балабану было предписано: вырубив лес (неведомо какими силами?!), за месяц построить аэродром для приема военных самолетов. Местные власти только разводили руками - мол, это невозможно, помочь некем, мужчины все на фронте - остались лишь женщины да малые дети. Решение у Балабана созрело ночью, а утром он изложил его секретарю Омского обкома: выход один - привлечь к работам заключенных из близлежащего лагеря. Так и поступили.

Еще в студенческие годы Леня вместе с однокашником изобрели аттракцион-пушку, которую увидели миллионы советских людей в фильме «Цирк». Ее установили в центральном парке Харькова, и любой взрослый посетитель, купив билет за 5 копеек, мог получить удовольствие и выброс адреналина. Но нашлись смельчаки-подростки, пробравшиеся к аттракциону ночью. Не зная, что для безопасности используется специальная капсула, мальчишки затолкали одного дружка в пушку и нажали рычаг. Паренек погиб. Наутро начались разборки. Одному трусливому начальнику пришла идея крайним сделать изобретателя-студента. Балабана тотчас доставили в милицию. Но нашелся справедливый майор: «Причем здесь инженер?! Директора и охранника парка надо судить за ненадлежащее использование аттракциона, а не изобретателя». Балабана отпустили. Этот урок он запомнил на всю жизнь и сам всегда старался помогать и выручать людей из самых сложных ситуаций. А сын хранит обветшалую копию оправдательного приговора от 7- 8 июня 1940 года Верховного суда СССР.

Тем временем студент Леонид Балабан успешно окончил институт и стремительно продвигался по службе: его постоянно бросали на прорыв - туда, где надо проявить смекалку и изобретательность. Он был лично знаком со Станиславом Косиором, секретарем компартии и Власом Чубарем, наркомом Украины, оба видели в молодом грамотном инженере перспективного руководителя. А перед самой войной в феврале 1939 года Косиора и Чубаря арестовали и расстреляли как врагов народа. Вот и не по годам мудрая жена Балабана Вера как-то завела с ним серьезный разговор:

- Леня, я за тебя боюсь, ты слишком быстро идешь наверх - это опасно. Притормози! Вера Степановна (в девичестве Малютина) знала, о чем говорит: ее деду, потомственному дворянину Роману Малютину, владевшему огромными землями на Волыни и кормившему чуть ли не всю Украину, пришлось все разом бросить и бежать от большевиков. Он скрылся в глухой деревне, где и доживал в нищете последние годы. А его сын Степан, служивший начальником телеграфа Харькова, сгодился новой власти: его оставили на службе, поскольку ремесло связи требовало специальных знаний, и заменить Степана Романовича было некем. А в 41-м его свалил рак, верная жена Александра Васильевна оставалась с ним до последней минуты. Скончался Степан в августе, когда в Харькове уже хозяйничали немцы. Александра Васильевна похоронила его в платяном шкафу и ночью стала пробираться к своим. Пережив всех своих троих детей и зятя, она осталась в душе верующим человеком и тогда, в молодости, благодарила бога, что смогла добраться к дочери в Омск. Накануне Победы, в один день Александре Васильевне пришли сразу две похоронки на сыновей: на танкиста Николая и летчика Юрия. Проплакав всю ночь, она сказала тогда зятю: «Леня, теперь ты мой единственный сын».

В 46-м поступил новый приказ - товарищу Балабану срочно прибыть в Уфу для укрепления оборонного строительного треста, подчинявшегося напрямую министерству авиационной промышленности. Трест этот был создан по приказу Сталина еще перед войной - в 1932 году, одновременно с моторостроительным и нефтеперерабатывающими заводами. Из-за этих засекреченных предприятий Уфа никак и не обозначалась на советских картах, хотя немцы и американцы, конечно же, прекрасно знали, где, что и кем строится и как функционирует. Возглавляли этот строительный трест в разные годы разные люди. А пресловутая секретность обернулась тем, что именно по этому предприятию сегодня нет систематизированной информации, не издано ни одной книги и буклета к юбилейным датам и даже в республиканских архивах нет документов.

Итак, мы по крупицам восстанавливаем события тех первых лет, когда Леонид Балабан в 1946 году прибыл в Уфу для укрепления того самого оборонного треста. После войны руководство страны посчитало нецелесообразным возвращать эвакуированные предприятия на прежние места - большинство из 40 спешно переброшенных в Уфу заводов и фабрик из Москвы, Ленинграда, Харькова, Одессы, Рыбинска и других городов так здесь и осталось. Но теперь необходимо было взамен времянок возводить для них производственные корпуса. Оборонный трест возглавлял тогда Петр Андреевич Рудаков, а Балабан стал его заместителем.

Первым делом Леониду Львовичу поручили строительство новых корпусов Уфимского моторостроительного завода. Кроме двигателей для истребителей заводчанам предстояло освоить и выпуск автомобильных моторов. С директором УМЗ Михаилом Фериным они стали не только единомышленниками по делу, но большими друзьями на всю жизнь. Балабана, как и Ферина, часто вызывали в Москву либо председатель Совмина Алексей Косыгин, либо министр авиапрома Петр Дементьев, разговор у них был по-товарищески конкретный:

И назывались невероятные для любого другого руководителя сроки. Леонид Львович изощрялся и находил-таки решение. Обычно возникало две загвоздки: нехватка денег и специалистов. Финансы он наловчился выбивать в Москве в главках, а за материалами и комплектующими «мотался» сам по всей стране. Редких спецов выманивал из других больших городов. На масштабные заводские стройки рабочих постоянно не хватало. И тогда Балабан предложил, как и в Омске, привлечь к работе заключенных из располагавшегося неподалеку 5-го лагеря (где, кстати, отбывала срок легендарная певица Русланова). На балабановских стройках трудились и пленные немцы, построившие не только многие заводские корпуса, но и кинотеатры «Победа», «Родина», а также жилые кварталы Черниковки - от дворца Орджоникидзе до ДК «Моторостроитель», красавица улица Первомайская - дело рук их и Балабана. Всем известно, что немцы умели добросовестно исполнять порученное дело: даже голодая, они не стремились гнать норму выработки в ущерб качеству. Балабан их жалел, но виду не подавал, был строг и требователен. Сострадание и готовность в любую минуту прийти на помощь - одно из главных качеств Балабана, утверждают знавшие его сослуживцы. Для него никогда не существовало табеля о рангах: людей ценил только за их деловые и человеческие черты характера, знал поименно сотни простых монтажников, штукатуров, маляров.

Приехал как-то в Уфу из Свердловска командированный инженер Олег Фледербахер для монтажа производственных лифтов - своих наладчиков в Уфе не было. Балабан пригласил его в кабинет, стал расспрашивать, как и где устроился. Спросил и о национальности, фамилия ведь необычная. Олег Иосифович, в ту пору выпускник Политеха, рассказал о себе: мама - русская, а отца - австрийца, прибывшего в 20-е годы по приглашению советского правительства поднимать заводы на Урале, в 37-м репрессировали и расстреляли, мать одна подняла четверых ребятишек. Балабан испытующе взглянул на Олега и предложил остаться в Уфе, помог с жильем, потом постоянно держал его в поле зрения - так в нашем городе появился свой строительный участок по монтажу производственных и гражданских лифтов, в чем республика крайне нуждалась.

Наиль Миргасимович Кунафин пришел на работу в Третий трест в 1958 году после окончания строительного техникума в Октябрьском, в разных должностях он трудился там больше 40 лет. А принимал его Леонид Львович Балабан: расспросил в подробностях про родителей, семью и потом при встречах непременно интересовался делами и здоровьем домочадцев. Кунафину довелось под руководством Балабана строить кирпичные заводы в Шакше, корпуса Агрегатного и завода аппаратуры связи, фанерный комбинат в Нижегородке, «сталинские» дома в начале проспекта Октября. Запомнил он много ярких моментов, связанных с легендарным управляющим. Пытаясь покончить с нехваткой рабочих на стройке, Леонид Львович взялся за расширение площадей ГПТУ-8, подведомственного тресту. Двухэтажное здание на Чернышевского, 47 по замыслу Балабана должно было превратиться в четырехэтажное и прирасти также и по периметру. Директор училища Данкевич сразу заявил, что в поставленные сроки им не уложиться. Поэтому Леонид Львович ставку сделал на молодого мастера Наиля и потребовал перво-наперво разобрать за два дня старую толстенную стену, дал на эти цели дефицитный компрессор. Но пэтэушники под руководством Данкевича работали размеренно, с перерывом на обед, а Балабан наведывался или рано с утра, или поздно вечером - на объекте никого.

Юрий Яковлевич Бобылев вспоминает свою историю: к ним в Ростовский политехнический институт на распределение явились двое руководителей из Башкирии и предложили 54 выпускникам, в том числе и ему с супругой Ларисой, поехать в Уфу. Так в 1960 году они оказались в нашем городе в распоряжении Третьего строительного треста. Прямо с железнодорожного вокзала отправились на трамвае до стадиона Гастелло, где тогда располагался трест. Зашли прямиком в приемную управляющего Балабана. К их большому удивлению, Леонид Львович принял их по-родственному, посадил в служебную «Волгу» и повез через весь город в ашхану на Ленина, рассказывая о достопримечательностях Уфы: вот, мол, легендарный УМЗ, а вот завод «Геофизприбор», «Гидравлика», Госцирк, фирма «Мир», Сельхозинститут, заводы «Прогресс», «Агрегатный», Башдрамтеатр, Башгосуниверситет, Телецентр - все это наш трест строит, даже о не построенных еще объектах Балабан с уверенностью говорил - здесь будет. Глаза у молодоженов загорелись. Потом с аппетитом принялись за обед: Балабан и здесь их решил удивить, заказав все национальные блюда, указанные в меню - от бишбармака до беляшей, а на десерт еще и чай с чак-чаком и башкирским медом. А потом отвез молодых в общежитие треста на улице Вишерской, где их ждала просторная комната со всеми удобствами. «Недельку отдохните, осмотритесь на новом месте, а уж потом за работу!» - попрощался с ними Балабан. Как можно было после такого приема не влюбиться в управляющего?! Однако долго отдыхать не пришлось. Через день срочно вызвали на стройку в УМЗ, где произошло обрушение металло-железобетонных ферм. Четверым молодым специалистам, прибывшим из Ростова, поручили разобраться в причинах и дать свои предложения по восстановлению. Молодежь не осрамилась: московские эксперты Гипроавиапрома одобрили их выводы и алгоритм дальнейших действий. А Балабан отметил: «Рад, что не ошибся в вас». С его благословения Бобылевы навсегда обосновались в Уфе. А Леонид Львович видел Бобылева своим преемником.

Юрий Яковлевич с гордостью вспоминает, как впервые именно в их тресте, по инициативе и поддержке Балабана, внедрялись НОТ (научная организация труда), хозрасчет, упрочняющие химдобавки в растворы и жетоны, пакетная перевозка кирпичей, сваи при возведении жилья, новые каркасы промобъектов. Из Уфы Третий трест зашагал по республике, возводя объекты в Карламане, Кармаскалах, Архангельском, Нуримановском, Кушнаренковском, Уфимском районах и даже в Зауралье. Постепенно в приоритет вошли не только промышленные стройки, но и жилье - его ежегодно возводили до 80 тыс. кв. метров.

Балабан одобрительно улыбнулся и отправил молодого инженера в СУ-4, которое возглавлял тогда Александр Ажнакин. Фронт работы определили сходу: вот тебе коробка дома, где еще нет тепла, но к 31 декабря надо его подвести, завершить отделку и дом сдать. На календаре - 9 декабря. Карев подумал, что его разыгрывают, но то был не розыгрыш, а приказ самого Балабана. Пришлось в подъездах использовать тепловую пушку для обогрева, а в комнатах - газовые баллоны. Леонид Львович сам приезжал и проверял, как справляется с задачами молодой мастер Карев. К Новому году дом сдали - так Карев прошел боевое крещение у Балабана и вошел в негласный круг доверенных лиц. Именно Карева предложил Леонид Львович избрать освобожденным председателем профкома - и с этого момента они стали общаться не столько по строительным вопросам, сколько по мотоспортивным. Сам же Леонид Львович к тому времени вышел на пенсию и посвятил всю оставшуюся жизнь высоким скоростям на колесах.

И здесь самое время заглянуть в книгу Андрея Битова «Колеса», где он захватывающе рассказывает о таком уникальном феномене Уфы, как мотоспорт. Почему именно Уфа, а не какой-то другой город - скажем, та же Москва или Ленинград, где мотоспорт тоже был в чести?! Ответ приходит сам собой: потому ни в одном другом городе не было Леонида Балабана, с юности влюбленного в мотогонки и потом на протяжении всей своей жизни сумевшего влюбить в этот спорт тысячи гонщиков и миллионы зрителей по всему миру.

Как только в 1946 году Балабана перекинули в Уфу поднимать оборонку, параллельно он начал развивать и мотоспорт, приверженцем которого оставался всю жизнь. Еще до войны он гонял с друзьями в Одессе и Харькове на мотоцикле, практически с нуля сам собирал чудо-машину, подгоняя разные детали и улучшая возможности. А в Уфе заметил, что здесь гонками тоже увлекаются. Очень быстро вокруг Балабана сформировался свой сначала негласный автоклуб из числа строителей и шоферов Третьего треста. Прежде чем создать свою тренировочную базу, Балабан с единомышленниками гоняли по черниковским и уфимским оврагам, устраивали неформальные гонки за городом. А когда в 1957 году Башкирский Обком партии возглавил Зия Нуриев, Леонид Балабан нашел в его лице друга и соратника не только по строительству, но и по мотоспорту.

Иностранное слово «спидвей» пришло в СССР лишь в 1958 году - 10 июня заслуженный тренер СССР Владимир Карнеев организовал в Москве первые гонки по гаревой дорожке. А уже в 1959 году нашему Балабану удалось провести на стадионе «Динамо» первый чемпионат СССР по гаревой дорожке, куда съехались гонщики не только из Москвы, Ленинграда, но и чехи, поляки, немцы, традиционно преуспевающие в спидвее. Это событие стало сенсацией для всей страны и новой точкой отсчета в истории Уфы - о нашем городе заговорили с уважением. А известный тогда еще журналист Андрей Битов решил разгадать феномен взлета мотогонок именно в Уфе и прибыл сюда, прихватив огромный тулуп, полагая, что без него на Урале не выжить.

Первым чемпионом СССР как раз стал уфимец Фарит Шайнуров. А Владимира Карнеева и Леонида Балабана справедливо окрестили отцами советского спидвея. С той лишь разницей, что Карнеев четырежды пытался открыть в Москве мототреки, но каждый раз они после гонок закрывались навсегда. А Балабан добился того, что мотогонки в Уфе проходили на стадионе «Труд» - и на эту базу никто не покушался. Мало того, вернувшись с чемпионата мира, где участвовал как главный международный судья, написал развернутый аналитический отчет, в котором указал все слабые звенья советского спидвея. Он тогда предложил на базе ОКБ при УМЗ наладить выпуск гоночных мотоциклов. Через 3 года опытные образцы двигателя «Уфа-500» успешно прошли испытания, но запустить их в серию все же не удалось. Наши гонщики во главе с Балабаном по-прежнему взращивали своих кулибиных и с их помощью готовили машины к гонкам.

И когда Андрею Битову все же удалось попасть к Балабану, то большую часть времени из-за постоянных совещаний журналисту пришлось провести в комнате отдыха управляющего, листая фотоальбомы с мотогонок. Долгожданная беседа все же состоялась, но Балабан стал рассказывать не о себе и заслугах, а о волновавших его проблемах. Он вытащил из ящика рабочего стола мотоциклетный шип со словами: «Это титан. Его по специальному заказу и чертежам точить надо, это шип. Каждый шип - три пятьдесят. Оснастить одну машину - сто пятьдесят рублей!»

Заботился Леонид Львович и об юниорской школе: постоянно организовывал гонки в Стерлитамаке, Салавате, Октябрьском, Нефтекамске, Мелеузе, Белорецке, вовлекая в это движение не только строителей, но и совсем молодых ребят. Увидев как-то на гонках в Одессе потрясающую езду Леонида Дробязко, он переманил его в Уфу, где гонщик восхищал зрителей своим уникальным стартом на заднем колесе. Балабан еще в 1959 году стал главным арбитром международных гонок, а потом неоднократно назначался главным судьей чемпионатов Европы и мира. В 1963 году в Уфе прошли три этапа кубка ФИМ, а в 1970 году Леонид Балабан получил статус хронометриста ФИМ, что приравнивалось к судье международной категории.

Команда уфимских чемпионов тоже крепчала: Игорь Плеханов - дважды вице-чемпион мира по гаревой дорожке, Габдрахман Кадыров - шестикратный чемпион мира, 3-кратный чемпион СССР, Борис Самородов - 9-кратный чемпион СССР, чемпион мира и Европы, Юрий Чекранов - 3-кратный чемпион РСФСР, чемпион СССР, Михаил Старостин - 5-кратный чемпион СССР, Фарит Шайнуров - 4-кратный чемпион СССР, Юрий Дудорин - 5-кратный чемпион СССР, Николай Чернов - 3-кратный чемпион СССР. И еще десятки имен мотогонщиков, прославлявших родную Уфу на соревнованиях самых высоких уровней. Но каждый из этих спортсменов непременно добавлял при своем восхождении к победам слова о любимом наставнике: «Без Балабана ничего бы не получилось!»

Нагимзян Нигматзянович Гаеткулов, работавший долгие годы под руководством Балабана - сначала начальником СУ в составе Третьего треста, а потом председателем постройкома, считает, что в основе успеха и в строительных делах, и в мотоспорте лежали лидерские качества Балабана. Он запомнил, как после триумфального выступления на чемпионате мира команда уфимских гонщиков возвращалась домой из Москвы на поезде. Гонщиков сопровождали Балабан и Гаеткулов. В Уфе чемпионов готовились встретить с оркестром и цветами. Только вот с билетами на фирменный поезд Москва-Уфа вышла осечка: на всех плацкартных билетов не хватило, купили места-боковушки. Гонщики возмутились: вот, мол, тебе и встреча с оркестром.

…Андрей Битов в погоне за «секретом удачи» уфимских мотогонщиков долго искал его на автобазах, где ремонтировались и готовились к заездам мотоциклы, среди увлеченных тренеров и наставников, на зрительских трибунах среди болельщиков… А нашел его, лишь приглядевшись к рабочему графику и манере общения с людьми управляющего Третьим трестом и по совместительству «отцом советского спидвея» Леонидом Балабаном, у которого никогда не было свободных минут для долгих бесед и мечтаний, он всегда куда-то бежал, спешил, чтобы продвинуть очередной проект, запустить объект, пробить лимиты, достать дефицитные материалы, но при этом главным достоянием жизни оставался для него простой человек - строитель, гонщик, работяга.

Человек, который построил Уфу