РУБРИКА "СОБЫТИЕ МЕСЯЦА"Поговори со мной, Мустай!
Накануне 100-летия народного поэта Мустая Карима, когда по всей республике уже прошли десятки самых разных встреч, фестивалей, конкурсов, премьерных показов фильмов и спектаклей, вдруг ловишь себя на мысли: планета Мустая до сих пор тобой не изучена и тайны ее не раскрыты. Вот ты берешь с полки томик его стихов, начинаешь читать - и вдруг тебя накрывает свежая волна эмоций, словно эти строчки поглощаешь в первый раз. А «Долгое-долгое детство» - тем паче, как путеводитель по разгадке жизненных перипетий, с годами привыкаешь всегда держать под рукой. О чем бы я хотела сегодня спросить Мустая Карима? Задалась я вопросом и отправилась к дочери писателя Альфие Каримовой, чтобы вместе «побеседовать» с ее великим отцом.
Г.И. После ухода из жизни Мустая Карима как-то случилось, что вы стали и «главной» по его творчеству, и «главной» в большой семье Каримовых. Отец с вами об этом говорил, давал ли наставления? А.К. Нет. Прямых разговоров на эту тему мы оба избегали. А сейчас я уверена, что папа многое предвидел и очень деликатно давал мне подсказки на будущее. Удивительно, но связь с ним я чувствую постоянно. Бывает, с вечера долго не могу уснуть из-за нерешенных вопросов, перебираю все в голове, думая, как следует поступить. А наутро просыпаюсь с готовым решением: словно отец мне подсказывает верный ход. Конечно, я никогда не предполагала, что стану «главной», но так случилось. Старший брат всегда жил погруженным в литературу, в творчество, работал неспешно, любил поразмыслить, порассуждать. Его роль в подготовке полного собрания сочинений Мустая Карима огромна, без него я не смогла бы все сделать. Но в последние годы Ильгиз болел, ему все сложнее давалась работа. Тем не менее мы справились. С уходом брата я вынуждена была еще больше мобилизоваться, ведь до 100-летнего юбилея Мустая Карима оставались считанные месяцы, чтобы все задуманное завершить. Как-то незаметно для самой я из младшей дочери и сестренки превратилась в старшую, ответственную не только за творческое наследие отца, но и сохранение традиций нашей семьи. В ночь, когда не стало Ильгиза, я не находила себе места и достала томик папиных стихов. Хотите верьте - хотите нет, открыла сразу на 251-й странице стихотворение, посвященное Ильгизу: Что день, что ветер - небо все угрюмей…/Туман сгустился. Небосвод угас./Холодный дождь несет в себе безумье/И до костей пронизывает нас./ Земле подобно, души наши стынут/В тумане дней…/Что делать нам теперь?!/ Надеяться ль, что испытанья минут?/Искать ли выход? Молча ли терпеть?/…. И так далее. Еще четыре четверостишья, в точности передающие мое состояние в те часы. Откуда отец это знал?! Мне нестерпимо захотелось с ним обсудить, задать много деликатных вопросов, касающихся нашего узкого семейного круга. Но увы…
Г.И. Наверное, Мустафа Сафич предчувствовал некий трагизм, болезнь Ильгиза. Еще лет двадцать назад случился откровенный разговор: мои вопросы о сыне сделали лицо Мустая Карима строгим, он сказал тогда, что Ильгиз литературно одарен, очень честен, но его перфекционизм и некая писательская леность не позволяют ему в полной мере раскрыться. А когда я спросила о дочери, Мустай-агай засиял: «Она у нас везучая! Удачу всем приносит». И стихотворение, посвященное вам, действительно проливает свет на многие вещи. И смерть моя твой голос услыхала/И отступила, вняв твоей мольбе…/ …Хоть лет с тех пор немало миновало - /Я все живу-/ благодаря тебе./ Как он вам его преподнес? А.К. Вручая отпечатанный на машинке текст, отец сказал мне: «Ты знаешь, я за него брался несколько раз. И каждый раз вспоминал свое отчаянное состояние на поле боя, погибших однополчан, письма, которые нам приходилось сочинять родным погибшего товарища… Но вот собрался с духом и написал! Живи долго, кызым…»
Г.И. А о других своих каких-то душевных переживаниях рассказывал? А.К. С уходом мамы он немного замкнулся в себе. Переживал, но меня берег и эмоционально тяжелых разговоров не заводил. А раньше, конечно, с мамой часто делился, вместе они обсуждали всякие моменты: она доводила до него отклики читателей, мнения коллег-писателей, ведь у писательских жен существовал как бы свой негласный клуб. И с Ильгизом, конечно, отец обсуждал многие произведения, которые брат переводил. Помню интересную деталь. Ильгизу говорил, что много читает, а это для писателя чревато тем, что подсознание накапливает чужие обороты речи, штампы, а каждый творец должен стремиться сохранить свой почерк, свою индивидуальность.
Г.И. Какая интересная мысль! А вам он такие советы не давал? А.К. Нет. Я же не писатель. Мне с детства родители советовали много читать, потом я освоила методику скорочтения - она помогает мне и поныне. Возвращаясь из Москвы, где отец непременно встречался с друзьями-писателями, участвовал в заседаниях Союза писателей, он всегда делился переполнявшими его впечатлениями, радостью от новых полученных книг, статей. Но с приходом перестройки настроения в обществе менялись, Мустай Карим болезненно переживал крах большой страны, связей между писателями из разных республик. Недавно вспомнились вдруг слова отца: «Альфия, времена стремительно меняются и люди меняются. Излишняя открытость тебя может подвести». Очень верный совет, - как я теперь понимаю. И по этому поводу у отца есть великолепные строчки: Я умному тайну открыл./Доверил ему свои боли, /И тут же по собственной воле/ Он в сына меня превратил./ Я глупому тайну открыл,/Доверил я глупому тайну,/И он меня сразу случайно,/Невольно в раба превратил./
Г.И. Мустай Карим всегда точно улавливал настроения людей, собравшихся на встречу, часто менялся заранее спланированный сценарий, отступали от официальных речей, говорили просто по душам. Помните тот случай: придя к заключенным, поэт несколько минут подыскивал подходящее слово для приветствия. А.К. Да, известная история! Тогда, увидев молодые лица, отец улыбнулся и сказал: «Здравствуйте, веселые ребята!». Чем сразу же создал доброжелательную атмосферу. Отец всегда оставался дипломатом и умел сдерживать свои эмоции. Помню, как на дне рождения Олега мы объявили родителям о своем решении пожениться. Мама не скрывала радости, а папа стал серьезным и задумчивым. Они оба одобряли мой выбор, любили Олега, но отец о чем-то тогда задумался. О чем? Я бы хотела сейчас у него спросить.
Г.И. Дочь, говорят, всегда отцам жалко замуж отдавать, каким бы хорошим ни был зять. Наверное, переживал о том, как сложится ваша судьба, ведь жизнь - карусель, как написал Мустай в одном из стихотворений. А.К. Да, есть такое стихотворение. Помню, как отец его читал вслух с некоторой хитринкой в глазах. А заканчивается оно так: Ведь не все, как хочется, устроено:/Карусель на хитрости построена./ Стоп! Земля!.. Все остальное - мелочи:/Мальчик, дай скорее руку девочке/ И держи!.. Пускай вам в счастье верится!../Шар земной все вертится и вертится…/ Ты смотри держи ее, не выпусти!/Шар земной построен ведь на хитрости…/
Г.И. Мустафа Сафич, как никто другой, чувствовал эпоху и общество. С болью говоря о происходящих в стране переменах, он отмечал: «Последние пятнадцать лет нас отучили от мысли, что чужого горя не бывает. Сейчас в таких случаях говорят: слава богу - не у нас! Так мы теряем чувство сострадания». А.К. Да, именно так он говорил. А еще у него есть такие жгучие строчки о временах перестройки: Мы в черноте погрязли…И едва ли/Нас в будущем сумеют обелить…/О, только бы наследники не стали/На нас - былых - свои грехи валить…
Г.И. В этих строчках, конечно же, звучит и боль, и тревога, и предчувствие недобрых перемен… Зато стихи, написанные в 60-70-е годы прошлого столетия, полны светлых надежд и оптимизма. Много строк он посвятил дороге, вкладывая в них философский смысл, в том числе и своего жизненного пути, и опыт всего человечества. Мне нравится стихотворение 1963 года, оно заканчивается афористично: «Я путь определяю не по звездам,/А - как по звездам - по глазам людей,/ По радостным, печальным и серьезным…/ Гляжу в глаза, чтобы с пути не сбиться,/Чтоб в песне не солгать, не ошибиться./ А.К. Мне тоже эти строчки нравятся. Отец прошел весь свой путь совестливым человеком: боязнь переступить грань дозволенного в нем всегда присутствовала. А мерилом чести он еще на фронте выбрал спасение боевых товарищей как альтернативу предательству - с этим высоким стандартом человечности и прожил.
Г.И. Одно дело - война, другое - мирская суета. Здесь, пожалуй, есть над чем размышлять и спорить. Мне бы в этой связи хотелось спросить у него насчет «Помилования»: вроде бы в повести описаны драматические события войны, через личную трагедию влюбленных - лейтенанта Любомира Зуха и девушки-сироты Марии Терезы - прослеживается на самом деле вселенская беда, исходящая от бюрократии и формализма, из-за которой и в мирное время страдали миллионы людей. Произведение написано в середине 80-х - в период застоя, как назвали его историки. Не кажется ли вам, что Мустай Карим обратился к этой теме, не только желая поведать читателям правду о войне, но и стремясь показать человеческие слабости, когда личная обида, боль измены жены подтолкнула капитана Казарина к скоропалительным действиям - настрочить рапорт на провинившегося Зуха. Одна случайность породила другую - и понеслось!.. Не дождавшись приказа о помиловании, Любомира расстреляли. Жутко. На мой взгляд, Мустай Карим оставил нам «Помилование» как завещание-напоминание вовсе не для войны, а для борьбы со своими пороками в мирное время. А.К. «Помилование» - и мое одно из самых любимых произведений отца. Сколько раз ни читала бы - плачу. И на спектакле в Русском драмтеатре вместе с залом не могу сдержать слез. Кстати сказать, постановка Михаила Рабиновича, воссозданная в прошлом году уже с новым актерским составом, - одна из самых лучших. После той премьеры Тимербулат и предложил издать повесть в подарочном варианте на хорошей бумаге с иллюстрациями.
Г.И. По-моему, все книги, вышедшие под патронатом Фонда Мустая Карима, благодаря внуку Тимербулату одна лучше другой. «Помилование» превосходно издано, уникальная вещь «Интервью, которого не было» по праву получила Гран-при на книжной выставке-ярмарке на Красной площади еще год назад. Тимербулат - достойный внук великого деда. Именно учрежденный им Фонд уже несколько лет поддерживает десятки самых разных проектов в области литературы, искусства, образования. Надо честно признать, что без участия Фонда многочисленные фестивали, конкурсы, акции просто не состоялись бы. А.К. Да, это так. Я, безусловно, горжусь успехами сына, думаю, что и отец был бы доволен внуком. Конечно, мне об этом тоже хотелось у Мустая спросить, но увы. Но я счастлива, что папа сыграл огромную роль в формировании Тимербулата. А буквально в последние месяцы он говорил: «Ты не переживай, Тимербулат станет тебе опорой. Он - парень крепкий, не подведет».
Г.И. Вот видите - еще одно предсказание! Как жаль, что мало видеозаписей бесед с Мустаем сохранилось - многие его телевизионные интервью, репортажи с его участием исчезли, говорят, из-за несовершенства аналогового оборудования? А.К. К сожалению, так. А в семье тоже не было привычки записывать что-то на видеомагнитофон. Помню, делал как-то такую попытку племянник, но отец его остановил: «Я же не Мао, чтобы речи мои записывать».
Г.И. Конечно, не диктатор Мао, а Мустай Карим, которого хочется слушать, лицезреть и читать! Сегодня в республике нет равновеликого ему писателя, поэта, кто обладал бы таким же авторитетом в обществе и народной любовью. «Мустай Карим - явление, которое случается в литературе раз в сто лет», - слова Равиля Бикбая абсолютно справедливы. Еще и по этой причине очень важно доносить до людей мустаевские идеи и мысли… А мне хотелось бы у него сегодня спросить о нынешней власти. А.К. При жизни ему часто задавали такие вопросы. Но он о власти говорил не только в своих интервью, но и в произведениях. Практически каждая премьера спектакля по его пьесам создавала некий переполох у начальников: строились догадки - кого из власти предержащих Мустай хотел «продернуть». Так было и с пьесой «Коня диктатору», «Пеший Махмут», «Не бросай огонь, Прометей!». Сегодня мне было бы интересно поговорить с отцом на эту тему. Спустя годы по-иному воспринимаю эти пьесы: сопоставляя события тех лет, когда они были написаны, невольно возникают аналогии с личностями во власти. По большому счету, феномен Мустая Карима кроется в его внутренней свободе. Он всегда призывал нас с братом бороться с раболепием. И часто говорил, и в публичном интервью как-то сказал: «Одни - рабы от богатства, другие - рабы от карьеры и стяжательства». И всегда нас от этого предостерегал!
Г.И. Как же сегодня это актуально звучит! Казалось бы, Зевс - владыка, и Прометей под его властью. Но мустаевский герой силен своим свободным духом, а потому побеждает власть. Уверена, живи Мустай сегодня - появились бы новые пьесы о сегодняшнем дне, будоражащие общество, включая власть. А.К. А мне кажется, что и ранее написанные им вещи по сей день звучат с особой остротой, они не потеряли своей актуальности, приобрели лишь новые окраски, созвучные времени. «Минувшему я шлю благословение…» - эти строчки всегда со мной, словно знак одобрения, силы.
Г.И. А меня мотивирует данный как-то Мустаем Каримом секрет творчества: «Чем больше человек работает, тем больше тайн ремесла ему открывается». И чем основательнее читатель углубляется в творчество писателя, тем больше мустаевской мудрости извлекает для себя. А.К. Именно поэтому я часто встречаюсь с детьми и молодежью, наш Фонд поддерживает конкурсы, присуждает гранты студентам, чтобы пробудить тягу к литературе и драматургии.
Г.И. Спасибо за беседу!
|