РУБРИКА "РОДОСЛОВНАЯ УФЫ"Осень патриарха
Вернувшись из Кляшево - родного села Мустая Карима (куда отправилась за мустаевским духом, атмосферой и характерами его аульчан) - взялась писать. «Осень патриарха» - выдало заголовок подсознание, хотя никаких сравнений с известным произведением Габриаэля Гарсиа Маркеса я проводить и не собиралась. Нобелевский лауреат, как известно, поведал миру о страшном тиране, олицетворяющем абсолютную власть. А я в преддверии столетнего юбилея нашего литературного патриарха - народного поэта Башкортостана Мустая Карима, прожившего исключительно на светлой стороне земли, захотела заглянуть в его творчество через вековые обычаи и традиции односельчан, через демские просторы, вдохновлявшие поэта до последних дней. «Наш» патриарх - в первозданном греческом смысле слова по праву стал в современной России отцом башкирской литературы, отражением национальной культуры, талантов самородков, какими богата наша земля…
Сопроводить меня по кляшевским улочкам радушно вызвалась школьный библиотекарь Гульфина Ямалетдинова. Первым делом мы отправились с поклоном к «арине родионовне» народного поэта - Старшей матери Минниямал, покоящейся на старинном сельском кладбище, где сохранились уникальные могильные плиты с арабской вязью. Эти камни, от времени покрывшиеся мхом, аналогичны тем, чем знаменито другое кладбище в Чишминском районе - Акзират с мавзолеем Хусейн-бека - первого исламского миссионера, принесшего в наши края магометанскую веру и Коран. Там же покоятся и сподвижники Хусейн-бека, о чем свидетельствуют витиеватые надписи на каменных надгробиях. Вот и среди старинных кляшевских захоронений нашли покой мустаевские предки: дед Мухамет- садык, прадед Мухаметкарим, прапрадед Сатый, прапрапрадед Мухамет (Ряш). Ряш, возможно, стал первым мусульманином в роду, кого нарекли по правоверному обычаю Мухаметом. И его сын Сатый в архивных «ревизских сказках» записан двояко: то Сатый Ряшев, то Сатый Мухаметов. По исследованиям известного историка и автора книг о селах республики Анвара Закировича Асфандиярова, Кляшево возникло в 1739 году, когда башкиры деревни Карашиды припустили на свои земли тептярей деревни Тляшево. В архивах хранится договорная запись, согласно которой Суяш (он же Теляш, а потом и Кляш!) Абзалов сотоварищами обязуются платить вотчинный оброк. Так имя первопоселенца дало название селу. Сами кляшевцы дошедшие до них от предков истории и легенды бережно хранят. Так, по одной из них, купленные земли первоначально лежали в низине на берегу реки Демы по соседству с озером Мурза, названного по имени бая. Не случайно первая улица деревни получила название Теменей, что значит «низина». Постепенно село разрасталось, из-за частых половодий нередко страдали посевы и хозяйство. Теляш решил переселиться за Кызлар-тау (Девичья гора) ближе к другому озеру. Но здесь семью подстерегала беда: в этом озере утонул любимец отца, светлолицый сын, по имени которого стали называть водоем - Акмалай, известное сегодня как Акманай. Во времена Мухамета (Ряша) в Кляшево возвели две мечети, куда мужчины непременно ходили пять раз в день на намаз. Кляшевцы оказались сильны духом, веру приняли сердцем. Женщины молились обычно дома, а в мечеть их пускали по праздникам лишь на дозволенную половину. Ислам прочно вошел в сознание и быт чишминцев, сформировал не только обычаи и традиции, но и характеры, судьбы людей, приучая их к добродетели и смирению. Не случайно здесь родился Зия Камали (Парвазетдин Ямалетдинович Камалетдинов) - один из первых исламских просветителей во всем Поволжье, открывший затем в Уфе медресе «Галия», написавший «Философию ислама» в контексте реформаторских и просветительских течений того времени. После революции минареты одной мечети срезали и отдали детям под школу, вторую закрыли в 1934 году, устроив зерносклад. Однако религия давно здесь сформировала свой жизненный уклад: даже в голодные годы войны кляшевцы держали уразу. Правда, дети, как вспоминает сегодня Флюра-апа, украдкой жевали скудную картофельную лепешку «кетий», не дожидаясь захода солнца. Образцом веры и жертвенности в семье Каримовых была Старшая мать, память о ней, как об искусной повитухе и мудрой женщине, кляшевцы хранят по сей день. А для Мустафы, с рождения тяготевшего к осмыслению окружающего его мира и людей, она явилась как знак свыше - духовный проводник и наставник. Сначала любопытный мальчишка какой-то магической силой привязался к старшей жене отца: родная мать даже ревновала сына, изумлялась их трепетным отношениям. Осознав роль Старшей матери в своей судьбе и творческой зрелости, Мустай Карим сделал ее главной героиней повести «Долгое-долгое детство», которую я воспринимаю как философский трактат. «В щедрые руки добро само плывет», - говорит Старшая мать в повести. И этому ее завету любимец Кэндэк старался следовать всегда. «Высшим авторитетом для меня была моя Старшая мать. Эта женщина - всю жизнь для меня неразгаданное чудо», - писал Мустай Карим. Удивительное дело: Старшая мать Минниямал, руки которой принимали на свет всех младенцев Кляшево, оказалась настолько авторитетной, что и после нее кляшевские роженицы доверяли только повитухам. Свое ремесло и знания Минниямал передала Минникэй Сатаевой, матери Шагидуллы, уличного вожака и друга Мустафы, доводившемуся ему еще и четвероюродным братом. Последовательница Старшей матери прожила почти восемьдесят лет и помогала роженицам пока хватало сил. Флюра-апа, родившая шестерых детей в 50-е годы, тоже в больницу не ездила. В селе, конечно, уже работала фельдшер, но принимать роды на дому медичка отправлялась с бабушкой Минникэй. Меня этот факт просто потряс: какой же славной женщиной должна была быть Минниямал, чтобы и десятилетия спустя о ее добрых делах вспоминали с благоговением и стремились походить на нее. И сегодня кляшевские старожилы нередко признаются: «Подлинную цену женщине узнаешь по тому, как она рожает», цитируя строчки из мустаевского «Долгого-долгого детства». … Тем временем пытаюсь выведать еще какие-то секреты, особинки кляшевского житья-бытья. Какие сказки и песни слагали, в какие игры играли? Известная нам из произведений Мустая Карима Девичья гора (Кызлар-тау) всегда была местом заветных встреч, загадывания желания, сердечных признаний. «Али-белли бепкесэ/коя киткан анкесэ?/тау башэнэ еляккэ/ Галияга(имя ребенка) буляка/ - под эти слова колыбельной мамы укачивали малышей. А когда дети подрастали, укладывая их спать, увлекали забавными историями про сюнэй-базар (сказочное царство сна). «Кызым-кызым - кыз кэшэ/Кызыма килер йоз кэшэ/Йоз кешэ орысэннан/ Алып китар бер кэшэ»/ - такие частушки пели матери незамужним дочерям. Мустай Карим Девичью гору воспринимал как место силы. С того случайно услушанного в детстве объяснения в любви между Ак-Йондоз и Марагимом (о чем он потом признался Старшей матери и в свою очередь услышал трогательные откровения об их непростых отношениях с отцом) Мустафа уверовал в силу любви и с этой верой преодолевал многие зигзаги судьбы. Став известным на весь мир писателем, он проводил свой день рождения в этом дорогом уголке родной земли. Нынешний настоятель мечети Дилявир-хазрат с гордостью признался в том, что был «костровым» на мустаевских праздниках - готовил костер и передавал факел с огнем в руки Мустафы Сафича. Такое доверие дорогого стоит, считает хазрат. Он постоянно вспоминает Мустая Карима в своих молитвах и просит за него Всевышнего, чтобы и на Небесах у известного аульчанина все сложилось наилучшим образом. … А мы продолжаем изучать надписи на могильных плитах, переходя от одной к другой, сравнивая даты и фамилии, где их еще можно прочесть. Пытаюсь представить ушедших людей: как они жили, что оставили после себя? Война черной тучей накрыла кляшевцев: от голода умирали взрослые и дети. В 1941-1942 годах еще держались: растягивали довоенные припасы, во дворах оставался скот, птица. Флюра-апа помнит, как девочкой вместе с взрослыми женщинами ходила в Уфу торговать молоком и катыком. Молоко в бидоне подвязывали рюкзаком за спину, а сверху на коромыслах несли по два ведра с катыком. Откуда только силы брались?! А в 1943-1945 годах коров и кур осталось совсем мало, отчаянно ждали весны, чтобы откапывать гнилую картошку - от голода умирали едва ли не каждый день. Старинное кладбище заполнилось, и под новые захоронения отдали земли рядом с бывшей мечетью, где тогда размещался колхозный склад. Новое кладбище обнесли каменным забором, сохранившимся и поныне, - старики не позволяют его менять на современный. Теперь уже этот погост называют старым кладбищем - там покоится отец народного поэта Сафа Каримов. Кстати, в «ревизских сказках» он записан Сафа Садыков - по имени отца - тогда фамилий у башкир и татар еще не было. А за мечетью на послевоенной делянке лежат младшая мать Вазифа, брат Ильяс, сестра Салиса Каримовы. У каждой из могил мы с Гульфиной постояли, помянули добрым словом - открытыми, светлыми и радушными запомнили кляшевцы весь этот род. Часто ли сельчане навещают могилы родных? Видимо, это не стало традицией, в этом мы, пожалуй, тяготеем больше к Востоку, где не принято навещать могилы, нежели к Западу. Хотя в последние десятилетия на Ураза-байрам и Курбан-байрам проведать кляшевские могилы приезжают родственники из Уфы и даже из других регионов. …Как-то у нас с Мустафой Сафичем вышел разговор о ритуальных традициях. И он рассказал мне о кладбище вблизи Вены, где со времен Римской империи принято устанавливать памятники с шутливыми и даже саркастическими текстами - черный юмор у австрияков в ходу. С этой особенностью местных жителей, говорящих на немецком, но своими воззрениями тяготеющих к древним римлянам, Мустай Карим столкнулся в годы войны, ему довелось какое-то время квартировать в Вене, где он и встретил победу. Сегодня в Вене для иностранцев устраивают специальные экскурсии на старинные кладбища, показывая остроумные, по мнению австрийцев, надписи на памятниках, - для нас это цинично и неприемлемо. Естественно все же в таких местах испытывать скорбь. Однако Кляшево в этот раз я покидала, радуясь увиденному и услышанному. Односельчане, как могут, хранят светлую память о Каримовых. Конечно, хотелось бы здесь встретить студентов и аспирантов историков - им есть что изучать и популяризировать. Но и сегодня в школьном музее собраны материалы, проливающие свет на историю села и его знаменитых уроженцев. Созданы кабинеты не только Мустая Карима, но и поэта Сайфи Кудаша, легендарной нашей певуньи Фариды Кудашевой. Учителя наводят порядок, раскладывают материалы по шкафам после летнего ремонта. Все кругом сверкает чистотой и праздником. Праздник предстоит большой. Их даже два. Первый - традиционное «1 сентября», к которому готовятся будущие перваши, с удовольствием усаживаясь за парты и декламируя стихи. Второй - 100-летний юбилей Мустая Карима, к которому в Кляшево обновляют подъездные дороги, улицы и фасады домов. А еще здесь завершается реконструкция великолепного дома культуры, где намечается открыть музей и провести юбилейные торжества. Но, как писал Мустай Карим, «настоящий праздник только на улице и бывает, а если в доме умещается - это не праздник, а так себе праздничек». И Девичья гора еще пестреет разноцветьем, терпеливо ожидая своего часа, когда здесь вновь соберутся друзья и почитатели Мустая. И вновь пламя костра напомнит нам о вечном - о любви, силе духа, непреходящих ценностях. Жить в любви - значит, жить вечно. Мустай Карим очень рано постиг эту истину. Возможно, именно здесь, на Девичьей горе. И долгие годы через свое творчество стремился донести эту мудрость до нас. И не только Прометей, а десятки и других мустаевских героев несут человечеству огонь добра и просвещения. Я счастлива тем, что мне довелось быть на 85-летии народного поэта вместе с ним на Девичьей горе. И тогда я заметила, как часто он смотрел на небо и улыбался. Перехватив мой пристальный взгляд, он тогда признался: «Люблю смотреть на закат, зная, что завтра будет восход. И когда спрашивают о будущем, вспоминаю о солнце, которое завтра непременно взойдет…». Сказал и рассмеялся. Таким улыбающимся миру я и запомнила нашего патриарха. А солнце его большой души продолжает нас согревать и озарять.
Галина Ишмухаметова |