ГЛАВНАЯ
О ЖУРНАЛЕ
АРХИВ НОМЕРОВ
РЕКЛАМА В ЖУРНАЛЕ
КОНТАКТНАЯ ИНФОРМАЦИЯ
ГОСТЕВАЯ КНИГА

СОБЫТИЕ МЕСЯЦА

Достойная победа
Рустэм Хамитов, выдвинутый избирательным объединением «Башкортостанское реги...

Инвестиции в ЖКХ
На XIII Международном инвестиционном форуме «Сочи-2014» с участием премьер-минист...

С высоты птичьего полета

В  парке имени Мажита Гафури состоялась торжественная церемония от...

Китай становится ближе

В рамках визита делегации администрации Уфы в Китайскую Народную Рес...

Мэр - за Совет

На Общественном совете по сохранению культурного наследия и памятник...

Молоко от нэнейки

В Уфе на улице Революционной, 70/1 открылся первый фирменный магазин «П...

Молодым в Уфу - дорога

7-10 октября Уфа станет центром инноваций и науки на пространстве ШОС. Н...

На Вологодской - новоселье!

В Калининском районе после масштабного капитального ремонта, который...

К нам едет Спиваков

Приезд маэстро в Уфу - всегда знаменательное событие. На этот раз он вы...

Курбан-байрам

4 октября мусульмане Башкортостана отметят один из главных празднико...

«Муслим-сити» - наш бренд

Получено разрешение на планировку и межевание территории площадью 20 ...

Под овации москвичей

Впервые в московском Концертном зале имени П.И. Чайковского с больш...

За фасады - на все четыре стороны

С каждым днем преображается фасад дома №21 по улице Ленина. Торцевая с...

Праздник книгочеев

В Городском Дворце культуры подвели итоги конкурса «Лето и книга», ко...

По скале за золотом

На первенстве мира по скалолазанию, которое прошло в Новой Каледонии (...

Ретрокалейдоскоп

140. 9 октября 1874 г. учрежден Всемирный почтовый союз.

100. В...




     №10 (155)
     октябрь 2014 г.




РУБРИКАТОР ПО АРХИВУ:

Нам 20

Дневник мэра

НАШ НА ВСЕ 100

ЛЕГЕНДЫ УФЫ

СОБЫТИЕ МЕСЯЦА

СТОЛИЧНЫЙ ПАРЛАМЕНТ

КРУГЛЫЙ СТОЛ

АВГУСТОВСКИЙ ПЕДСОВЕТ

РЕПОРТАЖ В НОМЕР

КУЛЬТПОХОД

ЭКОНОМКЛАСС

НЕЖНЫЙ ВОЗРАСТ

КАБИНЕТ

ARTEFAKTUS

ДВЕ ПОЛОВИНКИ

ЧЕРНЫЙ ЯЩИК

МЕСТО ПОД СОЛНЦЕМ

УФИМСКИЙ ХАРАКТЕР

РОДОСЛОВНАЯ УФЫ

СВЕЖО ПРЕДАНИЕ

ВРЕМЯ ЛИДЕРА

БОЛЕВАЯ ТОЧКА

ЭТНОПОИСК

ГОРОДСКОЕ ХОЗЯЙСТВО

ПО РОДНОЙ СЛОБОДЕ

ДЕЛОВОЙ РАЗГОВОР

К барьеру!

НЕКОПЕЕЧНОЕ ДЕЛО

Наша акция

Благое дело

ТЕНДЕНЦИИ

ЗА И ПРОТИВ

Облик города

СЧАСТЛИВЫЙ БИЛЕТ

СРЕДА ОБИТАНИЯ

ДАТЫ

МЕДСОВЕТ

ИННОВАЦИИ

ШКОЛОПИСАНИЕ

ВЕРНИСАЖ

ЧИН ПО ЧИНУ

Коренные уфимцы

ГЛАС НАРОДА

Семейный альбом

ЗА ЧАШКОЙ ЧАЯ

75-летие победы

Дети войны

ЕСТЬ МНЕНИЕ

СДЕЛАНО В УФЕ

Городские проекты

Человек и его дело

Архив журнала

Учитель года-2022

Слово мэра

450-летие Уфы

Прогулки с депутатом

То время

Мотиватор








РУБРИКА "ЗА ЧАШКОЙ ЧАЯ"

Папина дочка


- Ну, дочь моя, 
скажи мне ты теперь:
Ты крепко ль держишь 
счастье - дар и чудо?
…Именно с этих строчек, Альфия Мустаевна, мне хотелось бы начать нашу беседу о вашем отце – народном поэте Башкортостана Мустае Кариме, памятуя о том, что с образом трех своих любимых женщин – матери, супруги, дочери – связывал он Родину. 


- Как опознать мне 
          счастье, коль потерь
И горестей не знала я покуда?!
…Кажется, так звучит продолжение. С позиций сегодняшнего дня могу сказать, что у меня были и потери, и горести, и счастливые минуты жизни. И свою сильную привязанность к отцу, где-то даже на ментальном уровне, я осознала после его ухода. Его стихи звучат теперь для меня несколько в ином контексте: возможно, авторский замысел прежде был для меня сокрыт, а случившиеся потери подтолкнули к прозрению. Я часто теперь нахожу утешение в папиных стихах. 
В молодости эти строчки могли показаться мне немного пафосными, излишне патриотичными, но потом я поняла, что у фронтовика Мустая Карима отношение к Родине, как к самым близким и любимым женщинам, абсолютно искреннее. Страдания и лишения позволяют человеку оценить счастье мирной жизни, бескорыстную дружбу, минуты единения с природой. Тогда только начинаешь понимать, что мы и есть часть природы. Поэтическая душа отца, видимо, осознала это очень рано и всегда стремилась к гармонии. Через все творчество Мустая Карима проходит идея созидания через доброту. С раннего детства отец нас с братом наставлял – стать людьми, живущими на светлой стороне Земли, и мы стремились к этому. 

- Когда вы осознали себя 
дочерью знаменитости? Наверняка девочка Альфия немного воображала и хвастала перед подружками,что у нее папа особенный?
- Хотите верьте, хотите нет – воображалой никогда не была. Я родилась, когда наша семья жила в коммуналке на улице Свердлова. Там были замечательные соседи Барковские, я любила ходить к ним в гости, у Теодора Николаевича и Леонильды Григорьевны не было своих детей, и они с мужем меня очень привечали. Позднее они переехали в Свердловск, и мы с мамой ездили их навещать. Затем долгие годы мы жили в обычном заводском доме, и если бы я попробовала что-то там из себя воображать, надо мной бы все ребята смеялись. Меня формировала обычная городская среда: двор, улица, школа, но семья, родители, конечно же, закладывали жизненные приоритеты. По-моему, самая неприятная черта в людях – чванство. Но, слава богу, мы с братом не чванливы, в нас такого близко нет. 
В нашем доме бывали разные известные личности, и папа нам всегда с интересом рассказывал, кто в чем преуспел, чего добился, за что уважаем. Может, поэтому мне в детстве казалось, что вокруг так много разных важных людей, а мой папа – это просто мой добрый и любимый папа. Чувство гордости за отца появилось позже, когда я стала понимать его стихи и прозу. Тогда я уже начала воспринимать самого Мустая Карима и его творчество как читатель, а не как дочь. Если мне что-то не нравилось– я говорила об этом отцу. Потом печатала его выступления и статьи на машинке, а в последние годы – на компьютере. Должна признаться, что это доставляло определенное чувство удовлетворения, я ощущала себя сопричастной к хорошему делу. 

- «Радость нашего дома» - повесть об украинской девочке, попавшей в войну в башкирскую семью. Но, мне кажется, она писалась где-то с вас, во всяком случае, энергетически отца вы наверняка подпитывали. С вашим рождением в семью пришла шумная радость, а спустя годы вы стали ее эпицентром. Наверняка родители не раз обсуждали – кто из детей на кого похож, кто в чью породу пошел - так, я знаю, шутят-балагурят многие мамы и папы. А ваши? 
- Конечно, эта тема обсуждалась, как в любой семье. Брат Ильгиз - в маму, а я – папина дочка. И характер у меня тоже папин – эмоциональный, где-то взрывной, беспокойный. В советские времена не принято было копаться в своих родословных, тогда «котировалось» рабоче-крестьянское происхождение. Папа - из крестьян, чем очень гордился. Фронтовым друзьям и коллегам по перу непременно хотел показать свое родовое село Кляшево, Девичью гору, Акманай, познакомить с родственниками. Жалею, что не застала в живых нашего кляшевского картатая – папиного отца Сафу. В селе он был негласным лидером, к нему шли за советом и помощью. Оценив надвигающиеся перемены, он добровольно отдал в колхоз лошадей, коров, защитив семью от раскулачивания, но хозяйство удержал крепким, его дети никогда не голодали. Дождавшись любимого сына Мустая с фронта, в 1948 году он умер. А бабушка Вазифа пожила, к нашей радости, долго. До сих пор помню ее сказки, она их знала множество. Была очень остра на язык, любила меткие выражения и передала, думаю, эту страсть к словам сыну Мустаю. 
А вот наша интеллигентная, как отмечали многие, мама - из репрессированной зажиточной семьи, в ее роду были образованные с положением в обществе люди. В начале 
30-х отца Суфияна сослали на лесоповал, где он от тяжелой работы вскоре умер, недолго продержалась и мать Газза. Младших детишек Лилю и Фуата сдали в детские дома, причем в разные, маму воспитывала родная тетя.

- У которой потом на квартире жил студент Мустай Карим и где они с Раузой впервые увиделись?
- Да, Хадия-апа научила ее многим домашним премудростям – шить, вязать, отменно стряпать. И вообще старалась заменить Раузе родителей. Она на всю жизнь стала для всей нашей семьи одним из главных людей - мы звали ее вслед за нашей мамой Туган абыстай.

- Дом Мустая Карима всегда отличался гостеприимством, даже в отсутствие хозяина там нередко чаевничали и молодые поэты, и известные литераторы – Рауза-апа всех потчевала своими знаменитыми беляшами, а, главное, добрым словом и советом. Как вы это воспринимали в детстве, не раздражал ли ребенка, подростка этот бесконечный караван-сарай? Были ли среди завсегдатаев особо приятные для вас люди и те, кто, может, не нравился?
- Вы знаете, мне запомнилась атмосфера братства в писательской среде. Папе тогда часто приходилось ездить в Москву, причем на поезде. И его всегда встречала шумная компания друзей - Назар Наджми, Муса Гали, Габдулла Ахметшин, Гилемдар Рамазанов. Потом все являлись к нам, накрывался стол с московскими гостинцами и мамиными кулинарными шедеврами, и начинались страстные беседы, иногда длящиеся до утра. Такой ритуал сложился сам собой. В детской памяти отложились беседы с Сагитом Агишем – он был большим юмористом, со мной тоже шутил, иногда его «приколы» я воспринимала всерьез. Союз писателей Башкирии тогда занимал всего две комнатки в тогдашнем здании Совмина на Советской площади, поэтому наш дом отчасти выполнял роль неформального штаба, дискуссионной площадки. Для меня такие встречи стали привычным явлением. Конечно, иногда приезжали «далекие» друзья – Михаил Дудин, Расул Гамзатов, Кайсым Кулиев, Давид Кугультинов, Николай Атаров, что воспринималось неординарным событием, это даже я, будучи ребенком, понимала. 

- «Зачем приглашать к себе царей, чтобы в своем доме чувствовать себя подданным?»- написал как-то Мустай Карим. К вам и вправду не хаживали «цари», а как же Зия Нуриев – они же дружили? 
- Действительно, ни с одним другим первым секретарем обкома у отца не было таких теплых отношений, как с Нуриевым. Они считали себя друзьями, но никогда это не демонстрировали на людях. Знаю, что Нуриев хотел дружить домами, но отец этого избегал. У них сложился свой особый формат общения: они могли позвонить друг другу в любое время суток и встретиться. А вот когда Нуриев переехал в Москву, они виделись достаточно часто.
Смолоду отец дружил с Гильманом Асадуллиным, ставшим потом легендарным строителем. Наши семьи общались очень по-родственному, после смерти Гильмана Фаткулловича папа постоянно созванивался с его женой. Про таких друзей юности отец говорил «свой парень», они были одного калибра. 

- В свое время осведомленную уфимскую интеллигенцию поразил отъезд сына Мустая Карима в мореходку. По всем формальным признакам вы с братом входили в негласное сословие «золотая молодежь», имевшую определенные преференции, и вдруг такой демарш. Неужели мама не пыталась воспротивиться или родительское согласие преследовало воспитательные цели?
- Возможно, я чего-то и не знаю, я младше Ильгиза на 9 лет. Брата всегда отличала романтическая натура. Папа шутил, что у него и дети, и внуки - птицы певчие, а не ловчие. Ильгиз с детства мечтал о море, но в мореходку его не приняли – не прошел медкомиссию из-за близорукости. И все же отец, видимо, позволил ему там остаться и сполна хлебнуть самостоятельности. Конечно, в полную неизвестность подростка не отправили. В Хабаровске жил молодой писатель Павел Халов, папа его хорошо знал, в чем-то помогал, вот к нему-то «под присмотр» и отправили Ильгиза. Но брат быстро увильнул от опеки: умудрился устроиться на рыболовецкое судно, сходил несколько раз в море, поработал в леспромхозе, какое-то время служил на парусном судне «Капелла» и даже угодил в массовку фильма «Северная повесть» с молодым Олегом Стриженовым в главной роли - съемки проходили на «Капелле». 
А мама, разумеется, нервничала и переживала, но виду особо не подавала. Зато мы с ней летали в Хабаровск на выпускной вечер Ильгиза – школу он оканчивал там. Мне было всего семь лет, но я ту поездку помню в деталях – настоящее приключение. 

- Вы, как и ваш брат, свободно говорите на родном языке. Что для городской семьи башкир-татар в «доперестроечные» годы становилось редкостью: дети, стесняясь сверстников, избегали домашней нерусской речи. И немало примеров, когда в домах известных национальных деятелей - поэтов, писателей, драматургов говорили исключительно по-русски (частенько с акцентом, коверкая слова, но по-русски!), их дети выросли, не понимая речи близких. Мустай Карим не раз цитировал строчки Габдуллы Тукая о родном языке - языке матери, посвящал этой теме собственные стихи. Что проповедовал, то и сам исповедовал. Но как это происходило в жизни: как вас с братом приобщали, приучали к обычаям, традициям рода?
- Это все происходило очень естественно. С нами подолгу жила бабушка Вазифа, она по-русски вообще не говорила, так что родной язык в семье преобладал. Ильгиз до школы практически не знал русского, а я, кажется, сразу говорила на двух языках. Конечно, литературного башкирского я не знаю, но легко читаю, и папины стихи люблю именно в подлиннике. К сожалению, ни один перевод не передает всего авторского замысла и мелодии стиха. У папы был друг из Учалинского района писатель Мухамат-абый Хайдаров, и мы с родителями часто бывали у него в деревне Ургун - красивейшие места у подножия Иремеля. В детстве я очень любила там гостить, в Ургуне говорят только по-башкирски, но на особом диалекте, несколько отличающемся от литературного. Кстати, почти все герои повести «Таганок» - из той учалинской деревни – очень добрые, искренние люди. Для родителей окрестности седого Урала имели какой-то особый сакральный смысл, они подолгу там вдвоем гуляли, поднимались в горы. Туда папа привозил и своего фронтового друга Розу Ароновну Рискину – они вместе служили в редакции фронтовой газеты. Глубинка Башкирии приезжим казалась экзотикой, а папа этим гордился, с удовольствием рассказывал и нам, детям, и своим столичным гостям об истоках народных традиций, обычаев. Каждый год наша семья старалась попасть на сабантуй, бывали мы и на других деревенских праздниках – коз эмэсе, каргабуткасэ.

- Один из феноменов Мустая Карима – нежная привязанность к своим родовым корням при непоколебимом интернационалистском воззрении на мир. И в вопросах возрождения родного языка, национальной культуры он умудрялся избегать крайностей: радея за их дальнейшее развитие, оставался убежденным человеком планетарного мышления. Не случайно среди его близких друзей – представители самых разных национальностей. Как завязалась их дружба с Леонидом Балабаном, ставшим потом вам близким родственником? 
- Их познакомил Зия Нуриевич Нуриев, когда возглавлял Башкирский обком партии. Он попросил управляющего строительным трестом Балабана при строительстве дома на Ленина, 31/33 учесть пожелания будущего новосела - народного поэта Мустая Карима. Так они впервые встретились по бытовому поводу, но оказались близки друг другу по взглядам на жизнь. 
Балабан окончил Харьковский строительный институт, в начале войны его направили в Омск для организации оборонной промышленности, потом перевели в Уфу на строительство стратегически важных объектов. Прекрасный инженер, он виртуозно владел практически любым строительным ремеслом, любил, например, поработать крановщиком. Не менее азартный Мустай Карим как-то напросился к нему в кабину крановщика, и они там с удовольствием уплетали хлеб с салом, прихваченные Балабаном на обед. Об этом любопытном эпизоде отец потом написал очерк в городской газете. Леонид Львович в молодые годы сам гонял на мотоцикле, а став управляющим, создал мотоклуб при Третьем тресте, специалисты которого отстроили практически всю Черниковку. 

- «Людей роднит не язык и богатство, а сердце!»- говорит один из мустайкаримовских героев дед Мансур. Ваш супруг, Олег Леонидович Балабан, сумел, видимо, именно так породниться? 
- Мы с Олегом росли практически в одном дворе, жили на одной улице, было много общих друзей. Но в наш дом впервые его привела не я, а, скорее, мой папа или они пришли вместе со своим отцом Леонидом Львовичем. Честно говоря, не помню. Но потом Олег довольно часто заглядывал к нам. Дело в том, когда ему было 17 лет, умерла его мама Вера Степановна, и моя мама взялась его опекать и постоянно приглашала то просто на ужин, то на пироги. В доме у Балабанов, конечно, хозяйничала баба Шура, мать Веры Степановны, но моей маме все равно казалось, что Олег ходит голодный – он тогда был очень худым. Так что моя дружба с Олегом и дружба с ним моей мамы шли как бы параллельными курсами и до определенного момента никак не пересекались. Ну а потом случилась наша свадьба…

- Удивительно и то, что он согласился дать единственному сыну имя, выбранное картатаем, и его фамилию! Неужели не было никаких сомнений, возражений по этому поводу?
- Не знаю насчет его внутренних сомнений, но мне Олег их никогда не высказывал. В то время была, можно сказать, такая мода: писатели, поэты давали свои фамилии внукам. Я теперь уже точно не помню, кто первым в нашей семье озвучил эту идею, но возражающих – точно не было. 

- В одной из наших бесед Мустай Карим с гордостью рассказывал мне о любимом внуке, как после успешной учебы и престижной работы в Америке Тимербулат все же вернулся в Россию, заявив: «Я привык, картатай, смотреть на мир твоими глазами». Как удалось заложить в сыне столь притягательный для него «ген картатая», поделитесь секретами воспитания?
- Папа любил всех внуков, скучал по московским – детям Ильгиза – Айгуль и Ниязу. Булат ему был ближе, поcкольку рос рядом. Так же, как и наши родители, мы Булата по-особенному не воспитывали. У нас всегда было взаимопонимание, в любом возрасте. В чрезвычайно редких случаях папа мог повысить голос на расшалившегося внука, но обычно хватало выразительного взгляда отца или картатая. 
В своем дневнике Мустай Карим написал: «Дети мне отдельного горя не причиняли». Нам с Ильгизом это приятно. И внуки его тоже никогда особо не огорчали. Звание картатая – народный поэт - ко многому обязывает всех нас. 

- Ваша мама, конечно же, была кладезем мудрости, ведь оставаться музой талантливого мужа – тоже талант. Вместе с тем она совершала отчаянные поступки, как тот, что описан в «Мгновениях жизни». Едва начинавшего приходить в себя после операции поэта она буквально затащила на гору и спела ему на вершине башкирскую песню-балладу 
«Бейеш», которую выучила, тоскуя о любимом в годы войны. В те мгновения Мустай Карим преодолел точку невозврата в опасную болезненную хандру - проникновенной песней Рауза высказала ему все свои страдания и надежды…
- Это случилось как раз в селе Ургун, о котором я вам рассказывала. Родители поднимались на Иремель. Местные жители считают эту гору священной, они верят, что добравшегося до вершины с чистыми помыслами человека непременно ждет удача, исполнение желаний. А наша мама, оставаясь в тени мужа-поэта, между тем тоже была очень творческой, любознательной натурой: куда бы ни ездила, стремилась узнать новое, чему-то научиться. И это задуманное ею восхождение действительно помогло отцу преодолеть болезнь.  

- Альфия Мустаевна, расскажите, как рождалась идея «Мгновений жизни». Подтолкнула ли перестройка, крушение прежних ценностей, утрата друзей, предательство или что-то другое? 
- Конечно же, с распадом Союза произошло крушение идеалов. Ветераны-фронтовики это переживали особенно тяжело, в то время как молодежь, среднее поколение пребывали даже в некой эйфории. Во время событий 91-го я тоже была на баррикадах. И меня поразило, что в танках сидели узбеки, киргизы, армяне… – молодежь с типичными нерусскими чертами, но никак не славяне. «Зачем они это делают, кого на кого хотят натравить?!» - мелькнула у меня первая мысль. Так кощунственно вывернуть вековую дружбу народов могли только враги нашей страны, а не патриоты. Озверевшая толпа крушила «комки» - первые коммерческие киоски, переворачивала автомобили, по Кутузовскому проспекту разъезжали танки. Я ушла оттуда потрясенная. А Ильгиз ходил на митинг, слушал Ельцина, пытался понять, к чему все это приведет. Конечно же, мы все это обсуждали с папой. Больше всего он боялся гражданской войны, жертвами которой всегда становятся ни в чем не повинные люди. Нас с отцом возмутило, когда Марк Захаров в прямом эфире порвал свой партбилет. К чему нужна была такая показушность?! 
Вот на волне таких душевных переживаний у Мустая Карима и возникло желание написать «Мгновения жизни», чтобы, так сказать, расставить все свои точки над i.

- Недавно попала в ночном эфире на фильм о Сталине, и в памяти вдруг всплыли сдержанные комментарии Мустафы Сафича: «В своих воспоминаниях я упоминаю и о Сталине. Это мое видение. Я не кинулся, как многие, рисовать его палачом. Если на то пошло, мало ли было среди царей палачей? Не были ли таковыми Петр I, Иван Грозный, Николай II, которого народ назвал Кровавым…».
- Да, это была его позиция. Отец уважал Виктора Астафьева и его творчество. Но когда он заявил, что, дескать, не Сталин, не Жуков, а только простой советский солдат выиграл войну, отец ходил подавленным. Да и других ветеранов, думаю, такое заявление возмутило: они прекрасно знали, что без умных полководцев-стратегов победить невозможно. 

- Сегодня мир взбудоражен событиями на Украине: идеологи майдана подстрекают народ забыть вековое добрососедство, возрождается откровенный фашизм. Пьеса Мустая Карима «Не бросай огонь, Прометей», напугавшая в свое время цензуру, словно обращена к современным политическим безумцам. С кого она писалась, кого обличала? 
- Высмотреть высокопоставленных лиц в персонажах пьесы пытались и ответработники Главлита, однако автор не имел в виду кого-то конкретно, а предостерегал общество от жестокости и крайностей, от авантюрных руководителей, из-за которых и случаются майданы. И в этом смысле пьеса сегодня действительно актуальна. 

- Я удивилась, обнаружив среди читательских писем к Мустаю Кариму множество посланий с Украины, – и от обычных граждан, и коллективные от школьников, студентов, завсегдатаев литературных клубов. Скажите, как часто в ваш дом приходили письма, кто их получал, рассказывал ли Мустай Карим домочадцам о тронувшем его содержании? 
- Отец воевал на Украинском фронте – там остался кусочек его жизни, глубоких переживаний. После войны он много раз бывал на Украине, встречался с сельчанами, рабочими, детьми и молодежью. Со многими творческими союзами проводились регулярные встречи, переписка. Много издавалось его книг, а пьесы шли во всех главных театрах Украины. Кстати, в начале нынешнего года один театр из Западной Украины просил нас с Ильгизом дать разрешение на постановку « В ночь лунного затмения». Наверное, уже не поставят?
Были годы, когда письма к нам в дом приносили пачками. Отец физически не мог на все ответить, мы с мамой ему помогали – если было что-то важное, показывали отцу. Но часто в письмах содержалась просьба о какой-то конкретной помощи, нередко маме удавалось посодействовать адресатам, не отвлекая папу. 
 В последние годы писем стало заметно меньше. Папа относился к ним с большим вниманием, практически всегда старался ответить сам. А когда папы не стало, пришли десятки посланий примерно такого содержания: «Не стало Мустая Карима. Кто же теперь нам будет помогать, куда нам обращаться?!».

- А какое послание отправили бы Мустаю Кариму сегодня вы, если бы вдруг появился канал связи с третьим измерением…
- Сообщила, что Мустая Карима народ не забыл, по-прежнему черпает в его произведениях ценные советы, оптимизм и душевные силы. Что вся наша семья нежно его любит и очень скучает…


Галина ИШМУХАМЕТОВА








НАШ ПОДПИСЧИК - ВСЯ СТРАНА

Сообщите об этом своим иногородним друзьям и знакомым.

Подробнее...






ИНФОРМЕРЫ

Онлайн подписка на журнал

Ufaved.info
Онлайн подписка


Хоккейный клуб Салават ёлаев

сайт администрации г. ”фы



Телекомпания "Вся Уфа

Казанские ведомости


яндекс.метрика


Все права на сайт принадлежат:
МБУ Уфа-Ведомости