 |
РУБРИКА "РОДОСЛОВНАЯ УФЫ"Тайник с ключом
 Венерочка Мурагимова после окончания филологического факультета уезжала отрабатывать в Кармаскалинский район. Село Сахаево на распределении она выбрала не случайно: директором школы там работал ее родной брат Римзи Ибрагимович. Но как раз перед сентябрем его избрали на ответственную работу в райисполком. Место директора Сахаевской школы занял коллега из местных, ревностно наблюдавший за успехами молодого директора из Уфы. И когда в Сахаево объявилась юная особа с городским чемоданчиком, оказавшаяся сестренкой того самого директора, оппонент несказанно обрадовался, коварный план у него созрел мгновенно.
Прибывшей учительнице директор велел немедленно приступить к классному руководству 5 «Г», куда специально собрали всех второгодников, чтобы дескать не мешали другим детям. На первом же уроке сорванцы показали молодой училке все, на что они способны: ходили на головах, мутузили друг друга, грызли семечки. Венера решила занять выжидательную позицию. Очень скоро она вычислила главного заводилу - хулиганистого пацаненка, которому в семье явно не хватало материнского тепла. Попросила его остаться после звонка в классе. «Слушай, Валеев, я смотрю у тебя авторитет среди ребят, тебя уважают. Помоги мне наладить контакт с классом!» - глядя ему прямо в глаза, призналась учительница. Ожидавший выволочки хулиган опешил. «Ну, ладно, согласен», - удивляясь собственной вежливости, проговорил тот. Так началась их дружба - не по годам огрубевшего сорванца и городской учительницы. Они вместе начали выпускать стенные газеты с карикатурами и смешными текстовками. Венера Ибрагимовна разбудила в деревенских детях интерес к художественному слову. Дети преданно ее полюбили. А она уже заранее стыдилась того момента, когда придется с ними попрощаться. Но как бы неловко ей ни было перед учениками, сердце давно рвалось в Уфу, к Сагиту. Эта разлука далась обоим нелегко. Они постоянно переписывались, докладывая друг другу в мельчайших подробностях о делах.
Вернувшись после отработки в Уфу, Венера мечтала устроиться в школу. Однако вакансий не нашлось. Необходимых связей - тоже. Родители - простые трудяги - помочь с протекцией не могли. Долгие годы в семье не принято было говорить о предках. В графе «происхождение» всяческих анкет Мурагимовы писали - «из рабочих». А о семейных тайнах не говорили даже друзьям. Родители Венеры - глубоко верующие люди, строго соблюдали уразу, читали Коран и привыкли в жизни полагаться только на себя да на Всевышнего. В семье разговаривали вполголоса, без причин не охали и не вздыхали - то грех великий! В их обители словно пряталось солнышко: даже в подвале чужого дома, где пришлось осесть на несколько лет, все светилось, излучало чистоту и уют. Теснота отступала перед белоснежными занавесками на оконцах, уходящих в пол. Накрахмаленные салфетки и чехлы на стульях предательски выдали квартирантов, а их скромные, но очень ладные одежды не затмевали, а лишь подчеркивали породу. Здесь всегда радовались гостям, всех принимали с улыбкой. Дети не слышали от старших бесконечных назиданий, их во многом формировала родовая память, незабытый уклад и традиции предков. Спустя годы Ибрагим-абый любил гулять с внуками по улице Пушкина. У нынешнего парка Аксакова он останавливался и обращал свой взор на противоположную сторону улицы. В глазах у него проступали слезы…
Два добротных двухэтажных дома, усадьба в 40 соток, фруктовый сад - 70 яблонь, многочисленные ягодники, благоухающие сирень с жасмином - являли собой поистине райский уголок. О таких владениях в городе татары с башкирами вплоть до конца ХVIII века и мечтать не могли - иногородцы в Уфе не приветствовались. И только в период Екатерининских реформ с открытием в Уфе Духовного управления мусульман в город на жительство потянулись состоятельные мусульмане. Тогда и семья зажиточного кушнаренковского мастера-умельца Мурагимова со своим многочисленным семейством поселилась в домах на Пушкина. А когда пришло время жениться сыну Ибрагиму, невесту приглядели в родных местах в Кушнаренковском районе. Сами Мурагимовы были из деревни Кара Така, а нареченная Мафтуха Залялетдинова из соседней деревни Тукмаклы. Так 17-летняя девушка из знатного мишарского рода попала в городские хоромы. Случилось это в 1914 году.
Однако идиллия оказалась недолгой. Три года у молодых не было детей. «Она сама пока ребенок. Успеет еще нанянчиться!»- защищала невестку свекровь. В 1917 году родился их первенец - Исхак, в 21-м появилась на свет Наиля. А уже в конце того 21-го советская власть оба дома у Мурагимовых отобрала, а само многочисленное семейство с малыми детьми выставила на улицу. Начались скитания. Ютились у родственников, знакомых и просто у добрых людей, каким запомнился Абдула-абый, хозяин дома по Водопроводной, 10. В подвале этого дома семья обосновалась на несколько лет. Сюда из известного всем Первого роддома на Пушкина приносила Мафтуха своих малышей, младшенькая Венера родилась 31 марта 1936 года. В этом же году в соседнем доме по Водопроводной, 12 появился на свет Мунир Хакимов, после окончания Серпуховского ракетного института ему выпадет служить на Байконуре, встречаться с Королевым и Гагариным. Играть на Водопроводную прибегал и Рудик Нуреев - здесь повсюду жили его одноклассники из 2-й школы, в здании которой сегодня размещается Башкирское хореографическое училище, носящее его имя.
Свою скромную обитель после изгнания с Пушкина Мурагимовы выбрали преднамеренно: земляки всегда старались держаться друг за друга. Если выходцы из Чишминского, Кармаскалинского районов поначалу оседали на Цыганской поляне, а потом стремились перебраться ближе к соборной мечети на Тукаева, то кушнаренковские чаще всего селились в Нижегородке, а уж потом, подкопив деньжат, присматривали жилье в центре. Так у мусульманского кладбища появилась улица Татарская - здесь раскинулась целая слобода переселенцев Кушнаренковского, Чекмагушевского районов. Шок репрессий, пронзивший семью Мурагимовых, отступил: благодаря поддержке земляков, они вовремя сумели затеряться на окраине Уфы и среди «своих» чувствовали себя в безопасности.
С началом войны Ибрагим ушел воевать. Призвали на фронт и старшего сына Исхака, только в мае 41-го он женился, а через месяц, оставив жену в своей семье на Водопроводной, отправился вслед за отцом на фронт. А Мафтухе пришлось стать еще более изобретательной. Она научилась шить ватные фуфайки. Закупала ткань, вату и сутки напролет сидела за швейной машинкой. Чтобы строчки ложились ровно, помогали дети: один сменял другого, придерживая ткань. Глаза слипались, ныла спина, но никто не хныкал. С мешком готовых стеганок мать отправлялась в деревню. Особенно богатым в войну считался базар в селе Белое озеро Архангельского района, где продавалось и обменивалось практически все - от телят, кур, поросят до уцелевших нэповских украшений и антиквариата. Туда-то, почти за сто километров от Уфы, снаряжалась частенько Мафтуха. Возвращалась, едва держась на ногах. Зато с полными котомками провианта - ее дети никогда не голодали! В 42-м году от главы семейства перестали приходить письма. Но Мафтуха не отчаивалась: сердце ей подсказывало: муж жив. И это оказалось правдой. После тяжелой контузии Ибрагим попал в госпиталь, затем его комиссовали в родную Уфу. Вернувшись домой, он вновь был призван, но уже в трудармию.
Шла война, но дети бегали учиться. Мурагимовы, как и большинство ребятишек с соседних улиц татарской слободы, были приписаны к ближайшей школе № 2. Перед Первой мировой войной в этом старинном особняке, построенном как Приходское училище, открылась начальная мэктэбе для магометан. Ее окончили тетушка Венеры Руза-апа и ее будущий муж Гумар-абый, служивший впоследствии муллой в одной из уфимских мечетей. До войны из этой школы с отличным аттестатом вышел старший брат Венеры Исхак, там уже учились и сестра Наиля, и брат Римзи. В войну, как и прежде, здесь обучали по двум программам - на татарском и русском языках. Мунир Хакимов с Водопроводной, 12 и Рудольф Нуреев ходили в русские классы. А Венеру, плохо говорящую тогда еще по-русски, записали вместе с подружками в татарский класс. Литературу и русский язык у них вела молодая, красивая Тамара Тимербаева, ходившая всегда на элегантных каблучках, в темном платье с белоснежной манишкой. Она-то и стала для Венеры эталоном женского обаяния и образованности. Именно уроки литературы давали ответы на вопросы, которых не касались в семье. С детства Венера знала и любила только стихи Тукая, а на уроках литературы шлюзы прорвало - она зачитывалась каждым русским классиком и через день бегала в школьную библиотеку. Захотелось вырасти такой же умной и красивой, как любимая учительница. И без особых раздумий после школы Венера успешно выдержала вступительные экзамены на филологический факультет Уфимского учительского института, преобразованного затем в Башгосуниверситет.
А родители к тому времени сумели, скопив денег, купить частный дом на улице 8 Марта. В этот родительский дом Венера и вернулась после отработки в Сахаевской школе.
Настоящий полковник
Из гостей шли раздосадованные. Мать Сагита, женщина властная и характерная, казалось, даже обрадовалась тому, что все так обернулось. Им не вынесли самотканого татарского полотенца - в знак согласия на свадьбу, как того предполагал многовековой обычай. Принимали и угощали сватов отменно, ничего не скажешь, а со свадьбой просили не торопить, дескать, невесте после института полагается поработать. Бибимадина-ханум то ли подбадривала сына, то ли наоборот его корила: и зачем нужна эта городская пигалица?! Да за такого жениха любая пойдет! Отец-фронтовик пытался жену усмирить, понимая, что у молодых все серьезно и никаху непременно быть. И то, что Сагит попадает в городскую семью, где всем детям дано высшее образование, Махмут-абыя радовало. К тому же, Мурагимовы оказались земляками - что еще надо?!
Сагит и впрямь был видным женихом - и офицерским станом вышел, и черными смоляными глазами, мастеровыми руками да природной смекалкой. И хотя для матери все дети любимы, Сагита она выделяла - в нем видела опору в старости. Среди восьмерых детей он был самым старательным и целеустремленным. Окончив 7 классов в родной деревне Асаново, приехал в Уфу к старшей сестре Насиме в Нижегородку. Но долго родственников не стеснял: в девятый класс пошел в 15-ю школу и поблизости устроился на квартиру. После уроков бежал на вокзал разгружать вагоны. Родители присылали картошку, сметану, яйца, но деньги на хлеб и карманные расходы он зарабатывал сам. Учителя ставили в пример этого деревенского парнишку и советовали ему сразу поступать в институт. Но Сагит так устал квартировать по чужим углам, а общежития в институте не обещали, что решил сначала отслужить в армии. Поддержал его в этом и отец - Махмут-абый, прошедший Гражданскую войну и вторую - Отечественную. Его призвали в первые же дни войны, а вернулся с полной грудью фронтовых наград лишь в сентябре 1945-го. Служил в артиллерии, из окружения и жесточайших боев под Москвой не надеялся выбраться живым. Однако бог, видно, пожалел восьмерых ребятишек - победу солдат встретил на Дунае в Венгрии. Сагит хорошо запомнил, как бежали всей деревней два километра, чтобы встретить отца с фронта - телефонистка по секрету сообщила матери, что накануне в Уфу прибыл эшелон с солдатами, среди которых и несколько кушнаренковских. Тогда впервые отец с Сагитом поздоровался как с настоящим мужчиной - крепко сжав руку, и только потом обнял и расцеловал сына. Махмут-абый рассказывал много трагичного из фронтовой жизни. С удивлением сельчане узнали от отца о венграх, язык которых удивительно был схож с татарским, восхищался фронтовик и прибалтийскими народами - несмотря на войну у них всюду поддерживался порядок.
…А Сагиту служить выпало в Ленинграде в войсках противовоздушной обороны. Эрмитаж, Петродворец, Кунсткамера - все это перевернуло сознание джигита, он почувствовал себя дремучим невежей среди аристократической старины. Все увольнительные они с земляком - Фанилем Арслановым - пропадали на экскурсиях. Службу Сагит завершал командиром отделения, ему предлагали остаться сверхсрочно: «Ты же рожден для генеральских погон», - шутил замполит! Но Сагит спешил домой поступать в институт.
Спешил, но все же опоздал. Прием документов уже завершился. Куда податься? Он стал изучать уличные стенды трудоустройства. И вот на Коммунистической, недалеко от известного здания МВД на Ленина, 7, прочел объявление о наборе в милицию с предоставлением общежития. Приободрившись, явился по указанному адресу в Молотовский райотдел, переименованный позднее в Советский. Его с удовольствием оформили на службу и тут же направили в Школу милиции в Ивано-Франковск. В Уфу Ибраев вернулся вполне подкованным специалистом. Но главные университеты ждали его впереди. Непосредственно его шеф - начальник Молотовского райотдела милиции - легендарная для Уфы личность Арон Карасик. Героя Виля Липатова в «Деревенском детективе» страна еще не знала: Анискин выйдет на экраны гораздо позже. Однако писатель словно подслушал наставления Карасика начинающим участковым: быть ближе к человеку, понимать его психологию и уметь к себе расположить, вызвать на откровение. Сагит Ибраев оказался способнее многих. Очень скоро он сам делился опытом и советами с коллегами. Сразу после Школы милиции Ибраев поступил в Свердловский юридический институт на вечернее отделение Уфимского филиала.
Время в его графике уплотнилось до минут. А тут армейский друг Фаниль Арсланов пригласил на вечеринку. «Не успеваю!» - решил Ибраев, дописывая очередной протокол дежурства. Но какая-то неведомая сила гнала его в этот раз в незнакомую компанию. Прибежал с опозданием, но был тепло встречен другом и гостями. «А это моя двоюродная сестренка Венера», - представил хозяин голубоглазую смуглянку. Та засмущалась, а Сагит впал в оцепенение - вот, оказывается, чья магия так неистово его влекла сюда! Уже через пару минут Сагит справился с волнением, взял в руки гармонь - и своим виртуозным исполнением сразил всех гостей. А Венера оказалась удивительной плясуньей, многие приняли ее даже за профессиональную танцовщицу. Завели патефон. Сагит пригласил девушку на танец, но каблучок лаковых туфелек предательски хрустнул. Зато удалому милиционеру представилась возможность блеснуть мастерством - за считанные минуты каблук приобрел прежнюю устойчивость. Венера оценила галантность и находчивость нового приятеля.
Уфимский вечерок
Спустя несколько месяцев после сватовства заветное полотенце жених все же получил. Однако родительского благословения оказалось недостаточно. Советская милиция радела за чистоту своих рядов: каждый создающий семью сотрудник был обязан представить избранницу начальству. Смотрины прошли успешно. Молодая учительница приглянулась Арону Карасику - симпатичная и толковая. «У милиционера непременно должны быть надежные тылы!» - напутствовал молодых начальник райотдела. Будущий «тыл» на тот момент временно работала в 44-й школе старшей пионервожатой - до выхода из декретного отпуска сотрудницы. Но уже через полгода Венера вновь оказалась безработной. Ей хотелось к детям, к классной доске. Но, увы, вакансий в гороно не предлагали. От безысходности она согласилась на скучную, как ей тогда казалось, работу корректора в Совмине. Там-то Венера Ибрагимовна и задержалась почти на 30 лет, став вскоре заведующей канцелярией и уйдя на пенсию с должности заведующей отделом писем.
…Но все это случится позже. А пока счастливые Сагит и Венера со всех ног готовились к свадьбе. Сестра Сагита Насима-апа отменно готовила медовуху - ей это ответственное дело и поручили. 23 июня 1960 года молодые расписались в ЗАГСе, а накануне мулла тайно прочел никах. Свадьбу в первый день играли в доме невесты на улице 8 Марта. На следующий день гостей ждал сюрприз: до последнего дня Сагит скрывал его даже от Венеры. За добросовестную службу перспективному сотруднику милиции Ибраеву предоставили комнату в коммуналке на улице Заводской - совсем недалеко от дома Венериных родителей. И вот гости во главе с родителями торжественно загружаются в два грузовика вместе с приданым невесты. Роскошная никелированная кровать, комод, набитый искусным рукоделием, - соседям было на что посмотреть!
Милый дворик на Заводской, 2 сердечно принял молодоженов и их гостей. Гуляли все и от души! А соседи по коммуналке - тетя Риша и дядя Степа - на долгие годы стали им родными. Как-то сразу и легко они сошлись с этой веселой и открытой семьей. «Тетя Риша замечательно пела, ее муж Степа играл на мандолине, Сагит растягивал гармонь, а я отплясывала по нескольку часов кряду», - вспоминает сегодня Венера Ибрагимовна те незабываемые вечера в уфимском дворике на Заводской. Здесь молодожены Ибраевы усвоили стандарт истинных человеческих отношений, когда моешь общий коридор, не думая об очередности, когда кормишь соседских детей, зная, что их мать задерживается на работе, когда ключ от квартиры хранится во всем известном тайнике - под ковриком или болтается на шее у играющих на улице ребятишек. Перезанять ли денег до получки, поделиться ли хлебом - пирогами, свежесваренным вареньем, оставить детей, пока сами сбежали в кино, - этим всегда славились старые уфимские дворики. Сегодня мы с упоением обсуждаем какие-то мотивации к гражданскому обществу. А, оказывается, оно у нас было?!
…Венера ждала первенца. 12 июня 1961 года - в обычный тогда рабочий день - их малыш стал о себе настойчиво напоминать. Будущая мама заволновалась. Сагит опять задерживался на дежурстве. Без него в больницу ехать никак не хотелось. «Батюшки! Никак рожать собралась и молчит!» - запаниковала, увидев ее, Ирина. «Беги звонить в «cкорую!» - приказала она братишке Сагита, жившему у них. Уже из окна неотложки Венера увидела возвращающегося с дежурства Сагита, замахала руками, стала звать его. Да разве перекричишь уличный гул?! «Успокойтесь, девушка, не вы первая рожаете!» - напустилась на нее докторша, сочтя неадекватным такое поведение.
Только спустя время, когда жена с дочкой Альбиной выписались из роддома, Сагит рассказал, каким выдалось то злополучное дежурство. В 12 ночи они вместе с сотрудником райотдела Ромащенко вышли из опорного пункта милиции, располагавшегося тогда на углу улиц Пархоменко и Достоевского, чтобы отправиться домой. Но на душе было как-то подозрительно неспокойно. «Пойдем я немного тебя провожу», - предложил Сагит товарищу. Буквально метров через 100, напротив двухэтажного дома, толпились люди, шла драка. В руках у одного блеснула финка. Ибраев бросился на него и скрутил, подоспел Ромащенко. Остальные разбежались, а на земле истекал кровью раненый. Сагит услышал шум приближающейся машины, выскочил на дорогу и, поняв, что водитель намерен проскочить мимо, перегородил путь «Победе». За рулем сидел какой-то важный начальник (у кого еще в те времена могла быть «Победа»?!), страшно возмущавшийся дерзостью милиционера. Тогда Ибраев, пригрозив пистолетом, заставил открыть заднюю дверь - пострадавшего уложили на сидение и отправили в Совбольницу. Сами с напарником кинулись преследовать сбежавших. В 4 утра в доме на улице Худайбердина удалось задержать спрятавшегося там рецидивиста Калачева.
Для дворовых мальчишек лейтенант Ибраев очень скоро стал любимым дядей Сашей-милиционером, у которого в кобуре был настоящий пистолет, а для усмирения озорников - приемы самбо. Участковым Ибраевым гордились не только дворовые пацаны, но и все соседи. И когда через несколько лет, нажив дочь и сына, Ибраевы получили наконец отдельную квартиру, весь двор провожал их со слезами: «Дядь Саш, оставь гармошку!» - выпалил в последний момент соседский Толик. И Сагит, не раздумывая, стащил с груженного пожитками грузовика гармонь и отдал мальчишке. Для таких верных соседей ничего не жалко!
Так из стеснительного деревенского парнишки, не расстававшегося когда-то с гармонью, достаточно быстро сформировался грамотный, рассудительный подполковник МВД, возглавлявший долгие годы оперативный штаб республиканского ведомства. Сагит Махмутович, бесконечно любя жену и детей, все же был очень строгим. Порой даже обаяние Венеры Ибрагимовны не справлялось с его принципиальностью. «Мой сын должен служить в армии!», - заявил он жене и 18-летнему Альберту. И никто не смог отцу перечить. Венера Ибрагимовна, всхлипывая, читала ему потом сыновьи письма - о стертых в кровь ногах, о подмененных старлеями сапогах, об исчезнувшей посылке… «Ничего страшного, от этого еще никто не умер», - останавливал он стенания супруги. И в принципе оказался прав. Альберт благодарен отцу за армейскую науку. Но и Венера Ибрагимовна набиралась житейского опыта: всячески поддерживая авторитет главы семейства, свою дипломатию выстраивала так искусно, что муж порой и не замечал византийского плетения.
Зато все очень тонко подмечала подрастающая дочь. Альбина ходила в музыкальную школу и мечтала о пианино. Но денег на дорогую покупку выкроить как-то не удавалось. Раз в месяц отец приносил зарплату, и все вместе расписывали необходимые расходы - обязательно на гостинцы для обеих бабушек, на квартплату и продукты, на необходимую одежку и чуть-чуть на развлечения. И вот однажды дочь уговорила отца зайти в магазин и только посмотреть на вожделенный инструмент. Зашли. Продавец разрешил девочке сыграть. Вышло неплохо. Тут Альбина, хитро перехватив взгляд отца, выпалила: «Ты боишься мамы? Разве ты не хозяин?!» «Оформите нам, пожалуйста, пианино в кредит», - принимая вызов дочери и немного смущаясь продавца, проговорил Сагит Махмутович.
Альбина росла явным лидером. Этому поражались все, включая детсадовских воспитателей. В год ее отдали в ясли. Из дома выходили очень рано. Кормить ребенка горячим завтраком мать не успевала, а дочь требовала каши. Как тут быть? Смышленая малышка сама нашла выход. Очень скоро она поняла, где находится в яслях кухня. И как только мама, оставив ее, убегала на работу, еще не умеющая говорить девочка мячиком выкатывалась в столовую. «Альбиночка пришла!» - встречала ее добрая повариха и усаживала есть кашу. От второй порции в группе девочка тоже не отказывалась…
Воспитываясь, как большинство советских детей, Альбина росла, не зная родного татарского языка. Упущенное решили наверстать, отправив девочку на лето в деревню Асаново, где продолжали жить родители Сагита.
Нэнэйка не говорила по-русски, а внучка не знала татарского. Первую схватку выиграла Альбина. Дождавшись пока нэнэйка выйдет из дома, она перекинула дверной крючок и заявила бабушке: «Не пущу тебя, пока не научишься со мной по-русски говорить!» И ведь бабушка заговорила! Но и Альбина к концу лета легко щебетала с деревенскими подружками.
После коммуналки на Заводской Ибраевы переехали в родные для Венеры Ибрагимовны места к Телецентру на улицу Гафури. Двухкомнатная хрущевка показалась хоромами. «Я отсюда никуда больше не уеду!», - заявила семилетняя дочь, выражая полный восторг. В первый класс она, как и мама Венера, пошла во 2-ю школу. Хотя учиться в знаменитой 35-й, где директорствовал легендарный Розенблюм, считалось престижней. В старших классах девочке пришлось ездить сюда аж с улице Зорге, куда Ибраевы переехали уже в трехкомнатную квартиру. Зато в историю старейшей уфимской школы вошла золотая медалистка Альбина Ибраева.
Природа удивительным образом совместила в ней деликатность и дипломатичность мамы с отцовской деловой хваткой и проницательностью. Повзрослев и став в замужестве Юсуповой, Альбина старалась вовсю использовать мамину энциклопедию домостроя, но очень скоро поняла, что у каждого своя судьба, своя линия жизни. Моцарт ведь тоже пришел к сочинительству неожиданно: разыгрывая любимые композиции прославленных авторов, он ненароком ошибался. А потом вдруг заметил, что его ошибки ложатся в свою чудесную неповторимую мелодию. С нотной грамотой, как и с любой другой, у отличницы Альбины проблем никогда не было… Ее повзрослевший сын частенько вызывает маму на экономические дебаты: с юношеским максимализмом он берется доказывать, какое сейчас непростое время для становления личности, деловой карьеры и бизнеса. Мама в такие минуты снисходительно улыбается и советует сыну заглянуть в семейный альбом. Она очень верит, что генная память непременно поможет сыну и дочери найти свое достойное место в жизни.
Галина ИШМУХАМЕТОВА |
|
 |
