Окончание. Начало в №12, 2019 г.

Сохранились документы на покупку дома, и выясняется, что дело обстояло несколько иначе: Мария Ивановна Закашляева взяла под залог своего дома на Будановской ссуду в Нижегородско-Самарском земельном банке и не смогла вовремя погасить её. Дом выставили на торги, и Алексей Блохин выкупил его для сына Бориса. 

Борис Алексеевич Блохин… С этим именем связано немало загадок. У потомков Бориса Алексеевича Блохина сведений о нём мало, всё оканчивается на учёбе в Петроградском университете. К чему бы это? Дело в том, что в Уфе он бывал редко, а во время Гражданской войны служил офицером на Черноморском флоте и оказался на стороне белых. Должно быть, как раз с этим фактом связана та история, о которой мне рассказал историк Андрей Егоров: один из красных комиссаров вспоминал, что в разгар Гражданской войны встретил в некоем советском учреждении Н.К. Блохина, который прибыл туда по вызову с повесткой якобы на его имя. Но в повестке, скорее всего, было написано «гр. Блохину». Всё дело в том, что предназначалась она хозяину дома, а его в это время дома не было. Не было его и в Уфе. Он находился в Крыму, где участвовал в тогда ещё успешной обороне полуострова от красных. А поздней осенью Борис Блохин – офицер линкора «Генерал Алексеев» – навсегда покинул родину. 

История Черноморской эскадры хорошо известна, но всё же кратко изложу её.

10 ноября 1920 года, когда стало ясно, что армия генерала Врангеля уже не может успешно противостоять войскам М.В. Фрунзе, началась эвакуация Крыма. На 126 судов были погружены войска, семьи офицеров, часть гражданского населения Севастополя, Ялты, Феодосии, Керчи и Евпатории. Общее количество добровольных изгнанников составило около 150 тысяч человек. 16 ноября корабли и суда Черноморского флота, вышедшие из портов Крыма, сосредоточились на Константинопольском рейде. 21 ноября 1920 года флот был реорганизован в Русскую эскадру, а 1 декабря 1920 года Совет министров Франции согласился принять её в порту Бизерта в Тунисе. Состав Русской эскадры постепенно сокращался из-за нехватки средств, вплоть до полного списания личного состава на берег в конце 1922 года. 30 октября 1924 года, после признания правительством Франции Советского правительства, Русская эскадра была официально расформирована.

Борис Блохин с женой Галиной Фёдоровной жил на линкоре до ликвидации эскадры, жена преподавала арифметику – об этом в своей книге писала легендарная Анастасия Александровна Ширинская (Манштейн). Детей у них не было. Скончался Борис Алексеевич в Коннектикуте (США) в июне 1970 года (сведения из сборника «Русская колония в Тунисе 1920-2000»). По всей видимости, работавший в фирме Игоря Сикорского в Коннектикуте Б.А. Блохин, названный почему-то адмиралом (прозвище?), как раз и был нашим земляком. Правда, в документах Белого движения годом рождения Б.А. Блохина указан 1886-й, хотя из формулярного списка его отца, А.К. Блохина, следует, что он родился 26 августа 1885 года. Впрочем, это мелочи, ведь существует несколько снимков команды «Генерала Алексеева», где Бориса сразу можно выделить – настолько он похож на своих младших братьев. Один из знатоков истории Русской эскадры Павел Науменко говорит, что Блохина на этой фотографии ему уверенно выделяла и Анастасия Ширинская.

Ну а уфимский дом Б.А. Блохина стоит и сегодня – сейчас он числится по ул. Братской, 7 (на углу бывшего Будановского переулка с Будановской улицей). И, должно быть, не найдётся человека, который не назвал бы его самым красивым на улице.

Многодетный отец и его семейство

Впрочем, не менее красивым является и дом под №23а, стоящий на противоположной стороне улицы и принадлежавший ранее купеческой семье Стуколкиных. «Дом с антресолями на плоской крыше, с часто расположенными вытянутыми окнами под округлым верхом, украшен изысканной резьбой. Искусно разработанный в рисунке широкий фриз, составленный из отдельных фрагментов, заполнивших пространство между кронштейнами, как и необычный орнаментальный декор на углах дома и оконных наличниках, без сомнения, задумал и выполнил мастер высокого класса», – так описывают этот дом С.Н. Шитова и Г.А. Данукалова.

Филипп Сергеевич Стуколкин – фигура примечательная. Бывший крепостной дворян Булгаковых, ещё в отрочестве (родился в 1839 году) он был приставлен в качестве мальчика-казачка к молодому барину и, согласно семейному преданию, сопровождал его на учёбу то ли в Москву, то ли в Петербург. Вскоре барин дал ему вольную. 

В метрических книгах уфимских церквей начала прошлого века фамилию Стуколкины встречаем неоднократно: Филипп Васильевич и Михаил Иванович, Василий Яковлевич и Василий Иванович. Более того, фамилию Стуколкин уфимские священники фиксировали и намного раньше – ещё в 40-е годы позапрошлого века. И, похоже, все они были выходцами из Булгаковской волости Уфимского уезда. Существовал в тех краях даже одноимённый хутор (ныне в деревне Стуколкино живут 440 человек).

Что касается Булгаковых, то это те самые, что приобрели в конце XVIII века поместье к югу от Уфы, где и выросло существующее и ныне большое село Булгаково. И те самые, что в своё время дали вольную двум братьям-художникам Тимашевским. Если старший – Матвей, специализирующийся на иконописи, был популярен в основном в Уфе, то имя живописца Ореста Исааковича Тимашевского известно всей России. 

Итак, повидавший мир молодой крестьянин Филипп Стуколкин начал покорять мир. И преуспел! В начале 1880-х его имя упомянуто среди крупнейших оптовых торговцев, ему уже принадлежит усадьба на главной уфимской улице того времени – Большой Казанской (выше Спасской церкви). Строения в этом месте обновились ещё лет сто – сто двадцать назад, поэтому акцентировать внимание на них не будем. Поинтересуемся лучше семьёй нашего героя, тем более что в сохранившихся семейных преданиях есть неточности. Многое, в частности, разъясняют исповедальные ведомости Спасской церкви (в те времена все православные жители должны были регулярно появляться на исповедях в церкви). Так вот, в 1886 году на исповеди присутствовали: мещанин Филипп Сергеев Стуколкин, 48-ми лет, и вторая жена его Анна Ильина, 29-ти лет, а также дети от первой жены – Василий, 22-х лет, и Мария, 20-ти лет, и дети от второй жены – 

6-летняя Вера и 4-летний Сергей. 

Имя первой жены Филиппа Сергеевича как-то всегда оставалось в стороне, хотя в исповедальных ведомостях Спасской церкви до 1878 года (год смерти) она, разумеется, упомянута – Евдокия Форофонтовна (Ферапонтовна). И ещё на всякий случай уточню, что дочь «уфимского мещанина Филиппа Сергеева Стуколкина и законной жены его Анны Ильиной» Вера, согласно записи в книге Спасской церкви, родилась 20 июля 1880 года (крещена 27 июля). Дело в том, что Вера Филипповна – родная прабабушка Владимира Александровича Иванова, доктора исторических наук, профессора кафедры отечественной истории Педуниверситета. 

Ближе к концу позапрошлого века свою усадьбу на Казанской Стуколкин продаёт (правда, покупает другую, ниже по улице), а сам с семейством переезжает в огромный новый дом на Будановской. Приведу выдержку из окладной (налоговой) книги 1916 года. Она интересна тем, что в ней (уже после смерти Филиппа Сергеевича) указаны все его наследники – жена и дети. Итак, определением Уфимского Окружного суда от 11 января 1908 года наследниками усадьбы оценочной стоимостью 3710 рублей  стали: Анна Ильинична Стуколкина (1/7 часть), Мария Надеждина, Вера Краснопевцева, Александра Осипова (по 1/14 части) и Стуколкины – София, Анна, Елена, Анастасия, Варвара и Мария (по 1/14 ч.), а также Стуколкин Сергей Филиппович (3/14 части имущества). Точно так же – на жену и десять (!) детей был поделен дом на углу Большой Казанской и Малой Ильинской (Октябрьской революции и проспекта Салавата, сейчас на месте этого дома – дорога). 

А теперь вытащим «из запасников» давно известную открытку 1902 года под названием «Вид с Усольской горы». Лично я очень удивился, когда понял, что ничем, на первый взгляд, не выдающееся, хотя и примелькавшееся изображение, таит много информации. На открытке-то – Будановская улица самого начала ХХ века. Фотограф установил свой штатив в уже упомянутой мною выше миловиде (беседке) блохинской дачи, позади него, вполне возможно, стоит и сам хозяин дачи – Н.К. Блохин. На первом плане – дом Н.И. Мартыновского во всей своей первоначальной красе – с балконом и «кокошником» на крыше. На фоне Сергиевской церкви хорошо виден новенький дом Стуколкина, а вот других больших (стоящих и ныне) домов пока нет. 

Рассказывает В.А. Иванов: «Дом по улице Будановской был выстроен моим прапрадедом Филиппом Сергеевичем Стуколкиным – лесопромышленником, купцом 2-й гильдии и почётным гражданином г. Уфы – где-то в конце XIX века. Согласно семейному преданию, на этом месте была городская свалка, которую Филипп Сергеевич купил у города и облагородил. Было построено два двухэтажных дома, тот, что стоял в глубине двора на краю оврага, был подарен старшей дочери – Вере Филипповне Краснопевцевой – моей прабабушке. В домах были высокие потолки – более трёх метров – и толстенные полы из широких досок, высоченные двери с медными ручками. В 1962-1963 гг. главный дом был реконструирован: застеклённую веранду-галерею слева от мезонина зашили досками и сделали там ещё две квартиры. Убрали террасу, которая выходила во двор, и сделали ещё один пристрой справа».

К началу прошлого века Ф.С. Стуколкин владел в Уфе несколькими земельными участками со строениями, дела шли в гору. Наряду с оптовой торговлей лесоматериалами, он строит в Никольском посёлке (т.е. на Цыганской поляне) на левом берегу Белой лесопилку с паровым двигателем, который параллельно приводил в действие и мукомольную мельницу. Филипп Сергеевич имел привычку ходить из дома на Будановской до лесопилки пешком, и все нищие, зная, что Стуколкин всегда подаёт, по вечерам собирались на мосту через Сутолоку. Однажды купец, видимо, задумавшись, вынул из кармана и подал одному из нищих золотой червонец. На попытку счастливца вернуть благодетелю нечаянное подаяние Филипп Сергеевич ответил: «Это не я, это Бог тебе подал»…

Но в августе 1907-го Ф.С. Стуколкин внезапно скончался. Делами стал заведовать сын Сергей… 

Теперь вернёмся к любимой дочке Стуколкина – Вере Филипповне. Мать Владимира Александровича Таисия Алексеевна (1924 г.р.) рассказывает, что отец периодически вывозил Веру на балы в Уфимское дворянское собрание, лайковые перчатки отголоском тех давних дней долгое время хранились в семье. Вера, впрочем, как и все её сёстры, окончила Мариинскую женскую гимназию, и в ноябре 1900 года отец выдал её замуж за недоучившегося студента Московского университета Фёдора Фёдоровича Краснопевцева, в 1901-м у них родилась дочь Ольга (бабушка В.А. Иванова).

Как оказались в Уфе царскосельские мещане Краснопевцевы, ещё предстоит выяснить, скорее всего, переезд этот связан с именем одного из богатейших людей тех лет И.Ф. Базилевского: отец Ф.Ф. Краснопевцева Фёдор Павлович, выпускник Царскосельского лицея, как мне пятнадцать лет назад рассказывала Мария Григорьевна Фосс (и совсем недавно повторил её сын Владимир), работал управляющим на золотом прииске Верный на ручье Вача, это километров 150 от Бодайбо. Об этих местах пел В. Высоцкий: 

Вача – это речка с мелью

Во глубине сибирских руд,

Вача – это дом с постелью,

Там стараются артелью, – 

Много золота берут!

А ещё вспомните школьную историю и полузабытое сочетание слов – «ленский расстрел». Трагическое событие в Бодайбо стоило жизни десяткам рабочих. Возможно, именно поэтому Краснопевцевы не любили рассказывать о себе. Кроме сына, у Фёдора Павловича было три дочери – Надежда, Вера и Таисия. Фёдор Фёдорович, как я уже говорил, стал мужем В.Ф. Стуколкиной, Надежда вышла замуж за ветеринарного врача Николая Фосса (см. статью «Пантеон серебряных теней» в книге «Родословная Уфы» и №3 журнала «Уфа» за 2004 г.), а Вера Фёдоровна стала невесткой директрисы Мариинской гимназии княгини Л.А. Багратион-Имеретинской. 

Во время Первой мировой войны В.Ф. Краснопевцева окончила фельдшерские курсы и работала в госпитале в Уфе. После смерти мужа в 1919-м она вместе с дочерью ушла с отступающими колчаковцами. Но вскоре вернулась – сначала жили в Аше и Сулее, а в конце 1920-х вновь оказалась в Уфе на Будановской (в то время уже Сталинской). И уже втроём – у Ольги родилась дочь Таисия, а вот с мужем к тому времени она разошлась. Вновь вместе жили сёстры – Елена, Варвара и Вера Филипповны. Только не в главном, а в стоящем на краю оврага втором доме Стуколкиных…

Вера Филипповна всю оставшуюся жизнь проработала фельдшером в противотуберкулёзном диспансере в бывшем доме Тушнова на Воровского. Имела медаль «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны», была представлена к ордену Ленина, но не получила – летом 1950 г. она обрела вечный покой на Сергиевском кладбище.

И ещё одна легендарная страница Будановской связана уже с внучкой В.Ф. Стуколкиной – Таисией. Когда началась война, девушка пошла в последний класс 19-й школы, которая находилась совсем рядом с домом: мостик в овраге, коротенькая улица Карпинского – и вот она, школа.  Какое-то время занятия шли как обычно, а потом директор – Борис Иосифович Северинов собрал учащихся и объявил, что занятий больше не будет – в школе открывается госпиталь (в феврале 1942 года он сам ушёл в армию – читайте № 1 журнала «Уфа» за 

2007 г.). Младшие классы перевели в маленькие школы на Горького (Сочинской), а ученики старших классов разбрелись кто куда. Таисии удалось устроиться на завод. Каждое утро пешком она шла до трамвайного кольца у базара, где рабочих ждал автобус, который вёз их в северную часть города, на один из эвакуированных «почтовых ящиков» на площадке черниковского моторного завода. Секретность была на уровне – до последнего времени Таисия Алексеевна не могла сказать, для чего предназначались те большие металлические «рюмки», которые она вытачивала во время войны. Но однажды её сын, В.А. Иванов, показал ей фотографию сопла реактивного снаряда М-13 знаменитой «катюши». Мать сразу признала дело рук своих…