Дважды два - пять? Или три с половиной?

Знание как восполняемый ресурс
Еще двадцатый век успел обозначить линию возможного разрыва в человеческой цивилизации: это борьба различных человеческих групп за всевозможные виды ресурсов. Первую половину прошлого века люди делили территории и золотые прииски, а вторую его половину дрались за место у нефтяного вентиля. На сегодняшний день понятие ресурса расширилось. Но наиболее его уникальным видом является знание. Во-первых, потому, что именно оно позволяет человечеству интенсифицировать все процессы жизнедеятельности и жизнеобеспечения, экономя таким образом всевозможные виды ресурсов. Во-вторых, потому, что знание является в некоторой мере саморазвивающейся системой. И в-третьих, наконец, самое главное: знание по определению не может быть исчерпаемо. Ведь если ты поделился мыслью с другим человеком, то мысли от этого не стало меньше.
Правда, существует у знания один маленький минус, способный перечеркнуть все вышеперечисленное, - оно становится реальной силой лишь в том случае, если в мире остается хотя бы одно мыслящее существо, способное его воспринять. Именно здесь - в сфере образования этого мыслящего существа - таится ахиллесова пята этого уникального вида ресурса.
Не случайно в последние десятилетия в мире так много начинают говорить о национальных инновационных системах. На те же США, к примеру, приходится более 30% всех мировых затрат на финансирование исследований и разработок. Что же касается России, то бюджетные расходы на образование растут в ней от года к году. И если в 2005 году эти расходы составляли 162 млрд. рублей, то уже в прошлом году они выросли до 278 млрд. рублей, а в последующие три года, по словам министра финансов Алексея Кудрина, намерены вырасти еще на 25,8%. Много это или мало? Наверное, как нигде, здесь оценка очень зависит от коэффициента полезного действия, с которым работают эти деньги. Иногда создается впечатление, что денежные средства просто утекают в раскаленный песок.
Дрейф
между айсбергами знаний
Каким образом строилось образование в традиционной российской школе (гимназии)? Существовал определенный массив знаний, который ученик был обязан знать как «Отче наш». А попутно получал вроде бы совершенно ненужные в практике знания по классическому языкознанию, римскому праву и логике. И все складывалось замечательно: в университет приходил молодой человек, уже знающий, как необходимо логически оперировать существующими и гипотетически возможными массивами фактов, чтобы получить новые знания. Соответственно уровню получаемых знаний существовала и оплата учителей. К примеру, в одном из уездных уральских городков учитель гимназии с высшим образованием в 1912 году получал в год 1275 рублей. Напомню, что за аренду пятикомнатной квартиры в том же городке в год приходилось отдавать 200 рублей, фунт ржаного хлеба стоил 2 копейки, а фунт мяса самого лучшего сорта стоил не более 10 копеек. Конечно, подобная зарплата позволяла гимназическим учителям по-настоящему чувствовать себя солью русской интеллигенции.
Далее, после революций и Гражданской войны, в школьном обучении стало твориться разнообразное новаторство, которое, с одной стороны, расширило прежние границы возможного, а с другой стороны - ликвидировало логику как дисциплину, враждебную единственно верной и научной теории. Правда, образовав склеротические бляшки и застой кровообращения в области гуманитарного знания, советская школа, приблизив науку к практике, совершила прорывное движение в области технических наук. И таким образом образовался системный диссонанс между двумя малосообщающимися сосудами человеческого знания - появились лирики и физики. Роль школьного учителя с каждым годом падала, ее пытались поднять на должный уровень усилиями всех социальных институтов, но от этих попыток фигура учителя все более погружалась в низшие слои общества, где неизбежно маргинализировалась при малейшем социальном потрясении. Учитель перестал быть учителем и превратился в обычного транслятора случайно подобранных и случайно застывших знаниевых конструктов.
Сколько
будет дважды два?
Со сменой социальных ориентиров, после падения советской власти, с появлением плюрализма произошла девальвация абсолютности знания. Теперь обучение строилось по принципу: «Сколько будет дважды два? - Некоторые считают, что четыре, другие полагают, что пять, но может быть и три с половиной…». Обучение стало превращаться в простое перечисление фактурных множеств, без попыток выстраивания логических, ценностных и целеполагающих отношений между ними. Введение ЕГЭ в форме тестов лишь усугубило логическую невнятицу в способности современного школьника к мыслительной деятельности. Теперь вместо способности совершать самостоятельные умозаключения стало важнее иметь хорошую память и обладать неплохим везением.
По последним опросам, школьник в четвертом-пятом классе средней школы считает, что ничего кардинально нового в школе он уже не узнает. Обо всем в той или иной степени он уже слышал по телевизору. Учение как процесс теперь не становится привлекательным для детей. Школу они рассматривают не как место, где они узнают что-то новое, а как площадку, на которой они общаются со своими сверстниками.
В чем выход? Выход в изменении самой методологии преподавания: необходимо обучение сделать динамическим, саморазвивающимся процессом. И основной целью его ставить не перечисление фактуры, а способность к свободному лавированию между нагромождением фактов и умение вовремя найти, а если надо - то и вычислить недостающее звено.
Деньги,
бредущие за учеником
В 90-е годы прошлого века со сломом очередной социально-экономической парадигмы наступило время катастрофической ненаполненности бюджетов всех уровней, и государство решило предоставить образовательным учреждениям большую экономическую свободу. В то же время рамки этой свободы не были четко определены, поэтому в результате банального выживания школьные штатные расписания превратились в замысловатые лабиринты, а система дополнительного образования стала настолько пёстрой и неоднородной, что стало по-настоящему сложно провести грань между бесплатным стандартом образования и дополнительной образовательной услугой. Обучение в российских школах де-факто стало монетизироваться, причем без четкого определения законного поля в экономической деятельности, что приводило к размыванию границ между легальным образовательным процессом и коррупцией.
В последнее время государство провозгласило для каждого своего подразделения одним из основных критериев экономическую эффективность. На многих предприятиях бюджетной сферы стал внедряться принцип бюджетирования, ориентированного на результат (БОР). С этого года в российском школьном образовании принцип БОР принимает формы подушевого-нормативного финансирования. Объявив, что основной единицей финансирования теперь становится ученик, государство тем самым пытается с одной стороны - повысить уровень заработной платы учителям, а с другой стороны - произвести некоторое выравнивание образовательных учреждений с тем, чтобы сложился определенный стандарт школьного образования. По словам Ильдуса Илишева, заместителя Премьер-министра Правительства Республики Башкорто-стан, министра культуры и национальной политики, речь идет не о механическом сокращении количества школ, а о рациональном использовании средств, которые вкладываются в сферу образования.
И эта обеспокоенность вполне понятна. Ведь по вложениям в систему образования наша республика занимает пятое место по Российской Федерации, в то время как по уровню оплаты учительского труда мы никак не можем подняться выше среднего уровня по стране.
И все же учителя встречают новинку с определенной настороженностью, потому что при всей прогрессивности нововведения существует в нем некоторая парадоксальность: привязав деньги к ученику, государство тем самым пытается повысить конкурентоспособность учительской среды. В ситуации же, когда учительская среда и так испытывает катастрофическую ненасыщенность профессиональными и квалифицированными кадрами, подобное нововведение может только усугубить ситуацию. Ведь уже со следующего года в высшие учебные заведения поступают дети, родившиеся в период демографического спада, а это означает, что в ближайшие пять лет притока новых учительских кадров ожидать будет просто неоткуда.
Также много вопросов вызывает и судьба малокомплектных сельских школ. Ввиду того, что в нормативно-подушевом финансировании не учитываются затраты на оплаты коммунальных услуг, транспортные услуги по подвозу учащихся к школе, а также социальной поддержки учеников, становится ясно, что заботы о малокомплектных сельских школах почти целиком лягут на и без того тощие бюджеты сельских и районных муниципальных образований.
На мой взгляд, основная невнятица в реализации национального проекта об образовании происходит от того, что четко не обозначен тот самый результат, которого государство желает достичь путем реформирования отрасли. Что можно считать результатом образования? Экономическую эффективность образовательных учреждений или накопление суммы знаний? Государство отвечает, что обе эти цели оно определило в приоритеты. Удастся ли их совместить, покажет время.
Вуз или колледж?
В области высшего образования государство заявляет о своих намерениях поступить еще более радикальным образом. На недавней встрече президента страны с ректорами российских вузов вновь был поднят вопрос о том, что в целях повышения уровня российского высшего образования необходимо произвести на образовательной площадке кардинальное сокращение игроков. Оставить с десяток вузов, которые будут высоко нести знамя российской науки, а остальные, менее достойные высшие учебные заведения переформатировать в техникумы и колледжи. Понять истоки этой интенции несложно. Уже со следующего года количество абитуриентов неминуемо начнет снижаться, что вполне может привести к окончательной девальвации высшего образования. Однако есть опасения, что механическое сокращение игроков приведет к определенной рецессии в отрасли, и, когда демографическая ситуация изменится к лучшему, мы получим абсолютно неготовую к наплыву студентов сферу высшего образования. Возможно, что в стране действительно не нужно такое количество специалистов с высшим образованием, но в ситуации, когда наличие диплома об окончании вуза является одним из признаков успешности в жизни, подобные решения могут вызвать фрустрационные настроения в среде молодежи.
В этой связи интересно, каким образом строится система высшего образования в Соединенных Штатах. Успехи нынешней национальной инновационной системы были заложены моделью «Land Grant College», по которой с середины XIX века государство заключило с университетами социальный договор, по которому было решено выделять университетам землю бесплатно, а последние, в свою очередь, должны были оказывать услуги обществу по консультациям фермеров. В результате возникла система «Research Extension Service» - станций по внедрению достижений сельскохозяйственной науки. Сегодня это преобразовалось в систему «Vocational College», существующую при каждом американском престижном университете. Это колледжи, которые готовят служащих низшего звена, для них не требуется высокая квалификация. Уровень обучения в таких колледжах несколько выше стандартов нашего техникума. Преимущество этой системы состоит в том, что студенты из vocational college учатся в одних аудиториях со студентами из основных факультетов, живут в тех же кампусах, и, возможно, они не мечтают о научной деятельности, но, наблюдая ее со стороны, очень часто затем приходят к ней, внедряя научные разработки в практическую сферу.
Отдельного разговора заслуживает так называемая инфраструктура самообразования, к которой можно было бы отнести систему публичных и научных библиотек, возникновение и функционирование научных сообществ, систему самообразования в течение всей жизни, а также наличие периодических изданий, на страницах которых находило бы отражение и анализ происходящее в науке. Но все это станет эффективным лишь тогда, когда общество и государство найдут консенсус по вопросу: что же мы хотим получить на выходе из этого «черного ящика» под названием российское образование?

Знание как восполняемый ресурс
Еще двадцатый век успел обозначить линию возможного разрыва в человеческой цивилизации: это борьба различных человеческих групп за всевозможные виды ресурсов. Первую половину прошлого века люди делили территории и золотые прииски, а вторую его половину дрались за место у нефтяного вентиля. На сегодняшний день понятие ресурса расширилось. Но наиболее его уникальным видом является знание. Во-первых, потому, что именно оно позволяет человечеству интенсифицировать все процессы жизнедеятельности и жизнеобеспечения, экономя таким образом всевозможные виды ресурсов. Во-вторых, потому, что знание является в некоторой мере саморазвивающейся системой. И в-третьих, наконец, самое главное: знание по определению не может быть исчерпаемо. Ведь если ты поделился мыслью с другим человеком, то мысли от этого не стало меньше.
Правда, существует у знания один маленький минус, способный перечеркнуть все вышеперечисленное, - оно становится реальной силой лишь в том случае, если в мире остается хотя бы одно мыслящее существо, способное его воспринять. Именно здесь - в сфере образования этого мыслящего существа - таится ахиллесова пята этого уникального вида ресурса.
Не случайно в последние десятилетия в мире так много начинают говорить о национальных инновационных системах. На те же США, к примеру, приходится более 30% всех мировых затрат на финансирование исследований и разработок. Что же касается России, то бюджетные расходы на образование растут в ней от года к году. И если в 2005 году эти расходы составляли 162 млрд. рублей, то уже в прошлом году они выросли до 278 млрд. рублей, а в последующие три года, по словам министра финансов Алексея Кудрина, намерены вырасти еще на 25,8%. Много это или мало? Наверное, как нигде, здесь оценка очень зависит от коэффициента полезного действия, с которым работают эти деньги. Иногда создается впечатление, что денежные средства просто утекают в раскаленный песок.
Дрейф
между айсбергами знаний
Каким образом строилось образование в традиционной российской школе (гимназии)? Существовал определенный массив знаний, который ученик был обязан знать как «Отче наш». А попутно получал вроде бы совершенно ненужные в практике знания по классическому языкознанию, римскому праву и логике. И все складывалось замечательно: в университет приходил молодой человек, уже знающий, как необходимо логически оперировать существующими и гипотетически возможными массивами фактов, чтобы получить новые знания. Соответственно уровню получаемых знаний существовала и оплата учителей. К примеру, в одном из уездных уральских городков учитель гимназии с высшим образованием в 1912 году получал в год 1275 рублей. Напомню, что за аренду пятикомнатной квартиры в том же городке в год приходилось отдавать 200 рублей, фунт ржаного хлеба стоил 2 копейки, а фунт мяса самого лучшего сорта стоил не более 10 копеек. Конечно, подобная зарплата позволяла гимназическим учителям по-настоящему чувствовать себя солью русской интеллигенции.
Далее, после революций и Гражданской войны, в школьном обучении стало твориться разнообразное новаторство, которое, с одной стороны, расширило прежние границы возможного, а с другой стороны - ликвидировало логику как дисциплину, враждебную единственно верной и научной теории. Правда, образовав склеротические бляшки и застой кровообращения в области гуманитарного знания, советская школа, приблизив науку к практике, совершила прорывное движение в области технических наук. И таким образом образовался системный диссонанс между двумя малосообщающимися сосудами человеческого знания - появились лирики и физики. Роль школьного учителя с каждым годом падала, ее пытались поднять на должный уровень усилиями всех социальных институтов, но от этих попыток фигура учителя все более погружалась в низшие слои общества, где неизбежно маргинализировалась при малейшем социальном потрясении. Учитель перестал быть учителем и превратился в обычного транслятора случайно подобранных и случайно застывших знаниевых конструктов.
Сколько
будет дважды два?
Со сменой социальных ориентиров, после падения советской власти, с появлением плюрализма произошла девальвация абсолютности знания. Теперь обучение строилось по принципу: «Сколько будет дважды два? - Некоторые считают, что четыре, другие полагают, что пять, но может быть и три с половиной…». Обучение стало превращаться в простое перечисление фактурных множеств, без попыток выстраивания логических, ценностных и целеполагающих отношений между ними. Введение ЕГЭ в форме тестов лишь усугубило логическую невнятицу в способности современного школьника к мыслительной деятельности. Теперь вместо способности совершать самостоятельные умозаключения стало важнее иметь хорошую память и обладать неплохим везением.
По последним опросам, школьник в четвертом-пятом классе средней школы считает, что ничего кардинально нового в школе он уже не узнает. Обо всем в той или иной степени он уже слышал по телевизору. Учение как процесс теперь не становится привлекательным для детей. Школу они рассматривают не как место, где они узнают что-то новое, а как площадку, на которой они общаются со своими сверстниками.
В чем выход? Выход в изменении самой методологии преподавания: необходимо обучение сделать динамическим, саморазвивающимся процессом. И основной целью его ставить не перечисление фактуры, а способность к свободному лавированию между нагромождением фактов и умение вовремя найти, а если надо - то и вычислить недостающее звено.
Деньги,
бредущие за учеником
В 90-е годы прошлого века со сломом очередной социально-экономической парадигмы наступило время катастрофической ненаполненности бюджетов всех уровней, и государство решило предоставить образовательным учреждениям большую экономическую свободу. В то же время рамки этой свободы не были четко определены, поэтому в результате банального выживания школьные штатные расписания превратились в замысловатые лабиринты, а система дополнительного образования стала настолько пёстрой и неоднородной, что стало по-настоящему сложно провести грань между бесплатным стандартом образования и дополнительной образовательной услугой. Обучение в российских школах де-факто стало монетизироваться, причем без четкого определения законного поля в экономической деятельности, что приводило к размыванию границ между легальным образовательным процессом и коррупцией.
В последнее время государство провозгласило для каждого своего подразделения одним из основных критериев экономическую эффективность. На многих предприятиях бюджетной сферы стал внедряться принцип бюджетирования, ориентированного на результат (БОР). С этого года в российском школьном образовании принцип БОР принимает формы подушевого-нормативного финансирования. Объявив, что основной единицей финансирования теперь становится ученик, государство тем самым пытается с одной стороны - повысить уровень заработной платы учителям, а с другой стороны - произвести некоторое выравнивание образовательных учреждений с тем, чтобы сложился определенный стандарт школьного образования. По словам Ильдуса Илишева, заместителя Премьер-министра Правительства Республики Башкорто-стан, министра культуры и национальной политики, речь идет не о механическом сокращении количества школ, а о рациональном использовании средств, которые вкладываются в сферу образования.
И эта обеспокоенность вполне понятна. Ведь по вложениям в систему образования наша республика занимает пятое место по Российской Федерации, в то время как по уровню оплаты учительского труда мы никак не можем подняться выше среднего уровня по стране.
И все же учителя встречают новинку с определенной настороженностью, потому что при всей прогрессивности нововведения существует в нем некоторая парадоксальность: привязав деньги к ученику, государство тем самым пытается повысить конкурентоспособность учительской среды. В ситуации же, когда учительская среда и так испытывает катастрофическую ненасыщенность профессиональными и квалифицированными кадрами, подобное нововведение может только усугубить ситуацию. Ведь уже со следующего года в высшие учебные заведения поступают дети, родившиеся в период демографического спада, а это означает, что в ближайшие пять лет притока новых учительских кадров ожидать будет просто неоткуда.
Также много вопросов вызывает и судьба малокомплектных сельских школ. Ввиду того, что в нормативно-подушевом финансировании не учитываются затраты на оплаты коммунальных услуг, транспортные услуги по подвозу учащихся к школе, а также социальной поддержки учеников, становится ясно, что заботы о малокомплектных сельских школах почти целиком лягут на и без того тощие бюджеты сельских и районных муниципальных образований.
На мой взгляд, основная невнятица в реализации национального проекта об образовании происходит от того, что четко не обозначен тот самый результат, которого государство желает достичь путем реформирования отрасли. Что можно считать результатом образования? Экономическую эффективность образовательных учреждений или накопление суммы знаний? Государство отвечает, что обе эти цели оно определило в приоритеты. Удастся ли их совместить, покажет время.
Вуз или колледж?
В области высшего образования государство заявляет о своих намерениях поступить еще более радикальным образом. На недавней встрече президента страны с ректорами российских вузов вновь был поднят вопрос о том, что в целях повышения уровня российского высшего образования необходимо произвести на образовательной площадке кардинальное сокращение игроков. Оставить с десяток вузов, которые будут высоко нести знамя российской науки, а остальные, менее достойные высшие учебные заведения переформатировать в техникумы и колледжи. Понять истоки этой интенции несложно. Уже со следующего года количество абитуриентов неминуемо начнет снижаться, что вполне может привести к окончательной девальвации высшего образования. Однако есть опасения, что механическое сокращение игроков приведет к определенной рецессии в отрасли, и, когда демографическая ситуация изменится к лучшему, мы получим абсолютно неготовую к наплыву студентов сферу высшего образования. Возможно, что в стране действительно не нужно такое количество специалистов с высшим образованием, но в ситуации, когда наличие диплома об окончании вуза является одним из признаков успешности в жизни, подобные решения могут вызвать фрустрационные настроения в среде молодежи.
В этой связи интересно, каким образом строится система высшего образования в Соединенных Штатах. Успехи нынешней национальной инновационной системы были заложены моделью «Land Grant College», по которой с середины XIX века государство заключило с университетами социальный договор, по которому было решено выделять университетам землю бесплатно, а последние, в свою очередь, должны были оказывать услуги обществу по консультациям фермеров. В результате возникла система «Research Extension Service» - станций по внедрению достижений сельскохозяйственной науки. Сегодня это преобразовалось в систему «Vocational College», существующую при каждом американском престижном университете. Это колледжи, которые готовят служащих низшего звена, для них не требуется высокая квалификация. Уровень обучения в таких колледжах несколько выше стандартов нашего техникума. Преимущество этой системы состоит в том, что студенты из vocational college учатся в одних аудиториях со студентами из основных факультетов, живут в тех же кампусах, и, возможно, они не мечтают о научной деятельности, но, наблюдая ее со стороны, очень часто затем приходят к ней, внедряя научные разработки в практическую сферу.
Отдельного разговора заслуживает так называемая инфраструктура самообразования, к которой можно было бы отнести систему публичных и научных библиотек, возникновение и функционирование научных сообществ, систему самообразования в течение всей жизни, а также наличие периодических изданий, на страницах которых находило бы отражение и анализ происходящее в науке. Но все это станет эффективным лишь тогда, когда общество и государство найдут консенсус по вопросу: что же мы хотим получить на выходе из этого «черного ящика» под названием российское образование?

Владимир СОЛОВЬЕВ