ГЛАВНАЯ
О ЖУРНАЛЕ
АРХИВ НОМЕРОВ
РЕКЛАМА В ЖУРНАЛЕ
КОНТАКТНАЯ ИНФОРМАЦИЯ
ГОСТЕВАЯ КНИГА

СОБЫТИЕ МЕСЯЦА

Классическому вузу – новые задачи
Полномочный представитель президента России в ПФО Михаил Бабич и президент РБ Ру...

Город в макетах
4-7 июня в «Уфа-Арене» пройдет юбилейная 20-я Международная специализированная выст...

К «Хендай» и «Валдай» - не попадай
Глава городской администрации Ирек Ялалов вручил сотрудникам Муниципального бюд...

В десятку!
Уфа попала в первую десятку рейтинга российских городов по качеству среды прожив...

Прогуляться по Арбату
В День России и города, 12 июня, по уже сложившейся традиции улица Ленина станет пеш...

Полсотни метров над городом
В Центральном парке имени Гафури и в затонской «Волне» появятся колеса обозрения....

Музей в водокачке
Начаты работы по созданию Музея водопровода. Сегодня у заброшенной водонапорной ...

За станком - рабочая элита
На площадке УМПО прошел Всероссийский отраслевой конкурс профессионального мас...

Триумф «Спартака» в Уфе
В Театре оперы и балета с большим успехом прошла долгожданная премьера балета Ара...

В вуз – без проблем
Умники и умницы съехались на Республиканский форум одаренных детей «Надежда Башк...

Удивим сабантуем
С 7 по 12 июня пройдет Международный фестиваль национальных культур «Бердэмлек – С...

В кадре – молодые и смелые
28 июня в Уфе пройдет День молодежи.
Праздник начнется с фестиваля экстремальны...


Шашки - «наголо»!

Со 2 по 19 июня в столице республики пройдет чемпионат мира по международным шашк...


Приглашены в сборную

На первый тренировочный сбор национальной женской команды по волейболу под рук...


И посади дерево…
На набережной Белой прошел массовый легкоатлетический забег «Зеленый марафон».

Впереди планеты всей
Наш земляк Эмиль Сайфутдинов возглавил турнирную таблицу серии Гран-при личного ...

Ретроновости
220. 10 июня 1793 года в Париже открылся первый в мире зоопарк.
140. 14 июня 1873 г. Генрих Ш...





     №06 (139)
     июнь 2013 г.




РУБРИКАТОР ПО АРХИВУ:

Нам 20

Дневник мэра

НАШ НА ВСЕ 100

ЛЕГЕНДЫ УФЫ

СОБЫТИЕ МЕСЯЦА

СТОЛИЧНЫЙ ПАРЛАМЕНТ

КРУГЛЫЙ СТОЛ

АВГУСТОВСКИЙ ПЕДСОВЕТ

РЕПОРТАЖ В НОМЕР

КУЛЬТПОХОД

ЭКОНОМКЛАСС

НЕЖНЫЙ ВОЗРАСТ

КАБИНЕТ

ARTEFAKTUS

ДВЕ ПОЛОВИНКИ

ЧЕРНЫЙ ЯЩИК

МЕСТО ПОД СОЛНЦЕМ

УФИМСКИЙ ХАРАКТЕР

РОДОСЛОВНАЯ УФЫ

СВЕЖО ПРЕДАНИЕ

ВРЕМЯ ЛИДЕРА

БОЛЕВАЯ ТОЧКА

ЭТНОПОИСК

ГОРОДСКОЕ ХОЗЯЙСТВО

ПО РОДНОЙ СЛОБОДЕ

ДЕЛОВОЙ РАЗГОВОР

К барьеру!

НЕКОПЕЕЧНОЕ ДЕЛО

Наша акция

Благое дело

ТЕНДЕНЦИИ

ЗА И ПРОТИВ

Облик города

СЧАСТЛИВЫЙ БИЛЕТ

СРЕДА ОБИТАНИЯ

ДАТЫ

МЕДСОВЕТ

ИННОВАЦИИ

ШКОЛОПИСАНИЕ

ВЕРНИСАЖ

ЧИН ПО ЧИНУ

Коренные уфимцы

ГЛАС НАРОДА

Семейный альбом

ЗА ЧАШКОЙ ЧАЯ

75-летие победы

Дети войны

ЕСТЬ МНЕНИЕ

СДЕЛАНО В УФЕ

Городские проекты

Человек и его дело

Архив журнала

Учитель года-2022

Слово мэра

450-летие Уфы

Прогулки с депутатом

То время

Мотиватор








РУБРИКА "СВЕЖО ПРЕДАНИЕ"

Мареновая нить


Пчелка
Электричество в Култай-Каран провели лишь в 1961-м. В том году Зубаржат превратилась в красавицу на выданье, очень серьезную и рассудительную. Механизатор Хадиф Диникаев не спускал с нее восхищенных глаз: не девушка, а настоящая драгоценность!* Просил младшую сестренку присматривать за невестой - не дай бог возле его возлюбленной нарисуется какой-нибудь прощелыга из райцентра.

Ночные бдения за ковровой рамой стали еще длиннее. Теперь не было нужды изводить дефицитный керосин. Хотя ничего прекраснее тех поздних летних вечеров, при свете старой лампы, вокруг которой кружились, шелестя, прозрачнокрылые бабочки - стеклянницы, Зубаржат не знала.
Лет в тринадцать-четырнадцать она прикипела душою к жившей по соседству маленькой смуглой старушке, а точнее к ее ремеслу. «У меня дома холодно, а у вас тепло», - с этими шутливыми словами Халима-эби каждый раз, звеня монетками в косах, появлялась у Гареевых, волоча за собою стародавний ткацкий станок, в сущности, две перекладины, прикрепленные к двум боковинам. Вероятно, его привезла в эти края еще ее прабабка в середине XVIII века. Тогда несколько десятков семей башкир-тамьянцев переселились с территории нынешнего Абзелиловского района, из юго-восточных волостей, объятых восстанием 1755-1756 годов. Так и прибились к демским башкирам-минцам, попросились к ним в припущенники. С 1762 года в Миякинском районе существуют старинные деревни Тамьян-Таймас и Зиреклекуль. Култай-Каран основали в начале ХХ века уже потомки тех переселенцев.
Что такое быть припущенником? Это означало позволение жить безземельному люду на землях, принадлежавших башкирам-вотчинникам. Были припущенники из башкир, татар, чувашей, марийцев, в общем, национальность роли не играла. Башкир, по той или иной причине вынужденных покинуть собственные, законные владения, было предостаточно. Зависимость, ощущение «чужачества» угнетали пришельцев, и многие старались вернуться домой. Так, в 1821 году более двадцати семей из Тамьян-Таймаса и Зиреклекуля отправились на свои вотчинные земли в Бузулукский уезд. Но многие оставались.
В Култай-Каране всегда жили небогато. В 1917-м, еще при царе, на 403 жителя приходилось 460 десятин пашни. Правда, не все занимались земледелием. Но и поголовье скота в хозяйствах сокращалось год от года. При Хрущеве в личном хозяйстве разрешалось держать не больше 4-5 овец. И это у башкир, у которых табуны и отары некогда насчитывали сотни и тысячи голов. Даже у последнего бедняка было не меньше 30 лошадей.
Сходные сведения со ссылкой на исследования академических экспедиций XVIII века приводит в своей превосходной книге «Народное творчество: войлоки, ковры и ткани у южных башкир» Светлана Шитова, блестящий ученый-этнограф, внесшая большой вклад в изучение народных ремесел. После окончания Московского университета она была приглашена на работу в Институт истории, языка и литературы Башкирского филиала АН СССР. С 1959-го по 1983 годы Светлана Николаевна постоянно участвовала в этнографических экспедициях, изъездила всю республику, собрала богатейший материал, ставший основой множества книг и отдельных публикаций.
Овца - главное богатство степняка. Нет овечьей шерсти - нет убранства жилища и теплой одежды. В годы дружбы юной Зубаржат со старой ковровщицей Халимой ткацкие станки в тамьянских деревнях подолгу простаивали. А они водились, почитай, в каждом доме. Женщинам трудно было смириться с отказом от древнего ремесла. Ковроткачество, этот своего рода гормон счастья, глубоко засело у них в крови, возможно, еще со скифских времен.
Больше десяти лет назад, когда сотрудники Эрмитажа завершили реставрацию золотых сокровищ, извлеченных башкирскими археологами из Филипповских курганов, было решено отметить это важное событие грандиозной выставкой: Нью-Йорк, Милан, Санкт-Петербург и, наконец, Уфа. Эрмитаж представил экспонаты того же возраста, выполненные в зверином стиле. Был здесь и знаменитый пазырыкский ковер, обнаруженный в 1949 году на Алтае при раскопках большого кургана - места захоронения вождей Пегой Орды. Ковер датируется V-IV веками до нашей эры, он хорошо сохранился в условиях вечной мерзлоты, а нашел его выдающийся исследователь, автор первой фундаментальной работы по этнографии башкир (книга «Башкиры: опыт этнологической этнографии» была издана в 1925 году) Сергей Иванович Руденко. «Своим» пазырыкский ковер считают и туркмены, и иранцы, и турки, и армяне. Но точно так же могут думать и тамьянцы. Все нити, в том числе и култай-каранских ковровщиц, тянутся на Саяно-Алтайское нагорье. Именно оттуда начали свой путь на запад их предки, на рубеже 1-2 тысячелетий оказавшиеся в Предуралье, в верховьях Демы и Ика…
Халима-эби всем своим одиноким сердцем полюбила девочку, никогда не ругала. Порой Зубаржат «хулиганила». Стоило наставнице присесть к самовару попить чайку с «подушечками», как Зубаржат стрелой подлетала к станку и начинала вплетать свои нити в бабушкин узор, чем вызывала нарочитые сетования Халимы: «Ты все испортила, придется распускать и ткать заново». Сама же как ни в чем не бывало снова пчелкой припадала к раме, продолжая работу.
Эби научила ее готовить шерстяную пряжу. Вместе стригли овец, перебирали, чистили, сушили бесценное руно, потом пряли, стирали, снова сушили, и наступал последний, самый интересный этап подготовки - крашение. Промышленное производство синтетических красителей было налажено в СССР еще до войны. От них паласы делались слишком яркими, по словам городских модниц, «деревенскими». Опытные ковровщицы неодобрительно качали головой. Раньше паласы отличались более сдержанной расцветкой, в старину вовсе обходились сочетанием белой, черной, серой и коричневой пряжи. А эта химия черт-те что выделывает - перед глазами все полыхает.
Но Халима владела какими-то хитрыми приемами, благодаря которым ее изделия никогда не выглядели кричащими и безвкусными. Может быть, секрет таился в мешочках, спрятанных в сундучке. В них эбикей хранила краску, привезенную давным-давно родственницей из Ашхабада. Она была трех цветов - синяя, красная и желтая. Халима говорила, что приготовлены они из трав, но названия растений запамятовала. Знаток бы сказал, что синяя - это индиго, издревле получаемая из индигофоры, которая в изобилии растет в Восточной и Средней Азии. Желтую делали из куркумы и корней барбариса. Ну, а красная, конечно, марена. Без мареновой нити узор всегда считался несовершенным. Стоит ее вплести, и орнамент начинает играть, но не слепит.
Со временем рукодельницы привыкли работать с искусственными красителями, приноровились усмирять их навязчивую откровенность. В конце концов, некоторым нравится именно броскость башкирского паласа.

Немного солнца
в холодном краю
«Мои дети живут в Северной Германии, - рассказывает давняя уфимская знакомая Танзиля. - И постоянно жалуются на погоду, климат. Дескать, все время пасмурно, солнце редко выглядывает, дома тоскливо, или, как молодежь сейчас выражается, «сплошной депрессняк». И вдруг однажды зять, отличающийся изысканным вкусом, ты же знаешь, он - архитектор, попросил купить палас ручной работы. Я была уверена, что это нетрудно. Наверняка, существует магазин, торгующий произведениями народных мастеров. Но не тут-то было. Магазина не оказалось, да и в Интернете ничего не нашла. И только в галерее «Урал» подсказали, где отыскать хороших ковровщиц. Как выяснилось, сегодня их можно по пальцам перечесть. На юго-западе республики, например, где традиции ковроткачества всегда были сильны, таких мастериц, как Зубаржат, остались единицы. В Европе этнический стиль давно в чести и цене. Да и у нас немало людей, понимающих толк в уникальной ручной работе. Неужели ремесло приходит в упадок?».
На этой пессимистической ноте приятельница завершила телефонный монолог. А я на мгновение представила побережье Северного моря, затянутое холодным сизым туманом, где в одном из старых домов готической кладки с островерхими крышами мои бывшие соотечественники греются, сидя на ковре Зубаржат…
Грусть развеяли слова одного из лучших знатоков народного башкирского творчества, профессора Уфимского государственного университета экономики и сервиса, доктора искусствоведения Альмиры Янбухтиной.
«Когда речь заходила о закате искусства, многие великие умы были едины во мнении: оно никогда не умрет, умрем мы, но искусство останется. Одну из таких цитат для эпиграфа к своей книге «Декоративное искусство Башкортостана» я взяла из Нобелевской лекции Александра Солженицына.
Не считаю, что башкирский палас переживает какой-то упадок. Да, были трудные времена. А разве при Советской власти было проще? Известны случаи, когда умельцы преследовались как спекулянты. Хотя внешне, формально народное творчество и почиталось, и даже поддерживалось партией и правительством. Выходили постановления, но они мало меняли жизнь тех же ковровщиц, которым нужно было успевать и на колхозном поле работать, и детей растить, и за скотиной смотреть, и допоздна сидеть у ткацкого станка. Сегодня все-таки полегче, свободнее, действует закон о защите индивидуальной деятельности. Появились превосходные мастера. Сужу по выставкам в галереях «Урал» и «Академия». Единственное, что беспокоит, мастерицы, главным образом, пожилые и среднего возраста, молодых почти нет. Что же касается числа ковровщиц, по-настоящему талантливых людей много не бывает, это штучный товар».
А вот заведующая галереей «Урал» Карима Кайдалова, напротив, считает, что раньше о развитии художественных ремесел заботились больше. Например, при объединении «Агидель» существовал уникальный институт надомничества. Находили способных людей, как-то проявивших себя, с ними работали художники предприятия. Симбиоз вышел замечательный. По сути, самодеятельные мастера и профессионалы подпитывали друг друга, польза была взаимная, в результате и у тех, и у других на глазах рождались великолепные творения. И еще была хоть небольшая, но ощутимая поддержка. Своих подопечных снабжали материалами, в том числе и пряжей, уже окрашенной в фабричных условиях. «В прошлом году, - говорит Карима Шариповна, - мы проводили фестиваль «Веков связующая нить», экспонировалось около 80 изделий со всей Башкирии. Гран-при получила искусница из деревни Курятмасово Давлекановского района Назия Ахметвалеева. И это неудивительно, ведь она как раз из тех самых надомниц советского времени. У нее очень высокое мастерство, она мыслит категориями крупного творца, можно сказать, живет орнаментом.
Знаете, я не устаю задаваться вопросом: почему в прошлые десятилетия в наших деревнях, несмотря на большую занятость населения в сельском хозяйстве, ремесло не просто существовало, а процветало, набирало силу? Да и молодых было много - они-то и продолжают сегодня работать. Ну, а то, что смены нет, понятно. Думаю, подрастающее поколение не раз сталкивалось с пренебрежительным отношением ко всяким «мещанским», как порой это считалось, коврикам и занавесочкам, не научилось ценить старину и традиции, чтить память о предках. Хотите, расскажу одну историю?».
Карима Шариповна поведала следующее. Дело было на фестивале в одном из райцентров. Во время телесъемок к ней подошла женщина и огорошила необычной просьбой. «Хочу попросить вас вот о чем. Живу я хорошо, богато, обстановка, можно сказать, европейская. Есть у меня шаршау (занавеска), оставшаяся еще от прабабки, она ее сама и ткала и вышивала. Не найду ей применения. Здесь, наверное, нужен совет специалиста. Может, посмотрите?».
Когда Кайдалова пришла в «европейский» дом и увидела шаршау, то обомлела. Это была истинная красота! По домотканому холсту размером, по крайней мере, два на полтора метра насыщенного терракотового цвета четкими рядами шли загадочные ромбические знаки. Пока гостья из Уфы разглядывала раритет, хозяйка рассказала о трагедии, разыгравшейся в конце позапрошлого века.
Прабабушке (назовем ее Шамсибану) было лет шестнадцать-семнадцать, когда ее решили выдать замуж в соседнюю, но не близкую деревню. Жених был добрый, работящий, да и с виду пригожий (Шамсибану успела однажды тайком разглядеть его через щелочку в заборе: парень заезжал к отцу по делу). Всю весну и лето готовились к свадьбе. Девушка день и ночь шила, пряла, ткала и вышивала. Приданого вышел целый воз. Наступил торжественный день. Понаехали родственники, появился мулла, прочел никах. Потом, как положено, сели угощаться.
На другой день провожали молодых в деревню жениха. С ними ехали два жениховых друга-односельчанина. По дороге напали на них разбойники, всех мужчин порешили, сундук с приданым и узлы перекинули в свои сани и умчались, будто их и не было. Шамсибану очнулась под какой-то тряпкой. Видимо, когда все началось, она ею накрылась и потеряла сознание. Тряпка эта оказалась шаршау. Закутавшись в нее, девушка отправилась в видневшуюся вдали деревню. Надвигались сумерки, выли волки. Она не помнила, как добралась до места. Тут же все забегали, заохали, заплакали. После этого Шамсибану долго болела, потом ничего, оправилась. Вышла замуж, нарожала детей. Мать, глядя на свою воскресшую дочь, говаривала: «Это шаршау тебя спасло, ты с такой любовью вышивала, вот и получилось доброе заклинание. Храни, это твой бетеу! (То есть талисман. Вообще-то, так у башкир называли небольшую сумочку треугольной формы, сшитую из кожи или ткани, в ней по обыкновению лежало изречение из Корана. - Авт.).
Вещь с историей, да еще шаршау - изделие, в которое вкладывался особый, магический, смысл. Это полотнище, отделяющее женскую половину дома от мужской, призванное оберегать супружеское ложе. Семейные реликвии есть во многих семьях, их не выставляют напоказ, не ищут им «применения» в современном мире.

Знаки племени
или печати времени
Всматриваясь в узоры на красных полотенцах из приданого своей бабушки, всякий раз ловлю себя на том, что хочу наконец разгадать символику этих знаков, прочитать таинственные «пиктограммы». Может, напрасно я закавычила это слово? Еще в 70-е Янбухтина выдвинула гипотезу об общей природе родовых тамг и национальных орнаментальных мотивов, включая сюда и пиктограммы, которые очень напоминают древнетюркскую письменность. Эта догадка была отражена в ее публикации «Семейно-родовые знаки (тамги) как один из источников формирования башкирского орнамента».
По Шитовой, «орнамент - самый устойчивый этнический признак в изобразительном искусстве», поэтому может донести информацию из глубины веков, например, от самого тархана Шагали Шакман-бия, которого башкиры, живущие в Миякинском районе, считают своим родоначальником и называют Князем.
В 1956 году в Култай-Каране побывали сотрудники ИИЯЛ БФАН СССР. Их удивление было безграничным: надо же, у жителя аула Асфандияра Янышева в целости и сохранности лежит шежере рода Шагали Шакмана! Того самого, который в середине XVI века в составе объединенного посольства юго-восточных башкир ездил в Казань к царскому наместнику, после чего тамьянцы вошли в состав Русского государства и получили жалованную грамоту на вотчинное владение землей.
Конечно, Зубаржат гордилась родословной, но, принимаясь за новый палас, ни о чем таком не думала. Вышел бы ковер красивым да добротным, что с лица, что с изнанки, - вот и ладно. В середине 50-х, когда она стала брать уроки у Халимы-эби, в моду вошли паласы с растительными узорами: гроздьями ягод, цветами и листьями. Говорили, что так ткут ковровщицы в соседних татарских деревнях. Халима твердо стояла на своем. Она все делала так, как ее учила мать, а та набралась ума-разума у бабки, а та у своей. Ремесло передавалось в семье из поколения в поколение, от старшей женщины к дочери. Ну, а так как у Халимы никого родных не осталось, она выбрала в ученицы Зубаржат. Матери девочки Хадиче, конечно, не до рукоделья. Девять детей, муж Рахматулла Гареев всю войну прошел, вернулся инвалидом…
Халима ткала так, как это делали тамьянки сто, и двести, и, может, триста лет назад: строгая геометрия - ромбы, звезды, подковы, завитки бараньих рогов… Тайком от нее Зубаржат пробовала слегка закруглять острые углы. Дальше этого заходить не рисковала, не хотелось расстраивать наставницу.
Окончив семилетку, Зубаржат устроилась здесь же, в Култай-Каране, на овцеводческую ферму, довольно крупную - временами численность голов доходила до четырех тысяч. Работу приходилось выполнять разную: и сено заготавливать, и кошару от навоза чистить, и овец стричь. Только вы напрасно думаете, что можно было и для себя заодно что-то настричь и припрятать под фартуком. За это примерно наказывали. На паласы шла шерсть животных со своего подворья, разведение которых по приказу Первого секретаря ЦК КПСС строго ограничили.
Иногда Зубаржат ходила с матерью на колхозные работы - полола свеклу, картошку, принимала зерно на току. Вечерами с подружками бывала в клубе. Очень редко привозили кино. Киномеханики и артисты из Уфы объезжали их небольшой аул стороной. Зато слушали радио, Зубаржат обожала воскресные дневные концерты, особенно когда передавали народные песни. Говорят, «Рамай» все-таки не народная, а кто-то сочинил эту чудесную песню о любви и разлуке. Она стала ее коронным номером, когда уже будучи замужней женщиной Зубаржат участвовала в смотрах районной самодеятельности. И сейчас во время застолий ее просят спеть грустную «Рамай». Под эту мелодию и палас расцветает под руками, наливается силой и красотой.
К своей свадьбе девушка выткала четыре ковра. Вот уже больше полувека они «живут» в доме Диникаевых. Брак Зубаржат и Хадифа оказался прочным и счастливым. Главное - она попала в семью, где с пониманием отнеслись к ее любимому ремеслу. Мать Хадифа, Бибигайша, тоже занималась ковроткачеством. А отец мужа, Калимулла, не успела невестка оглядеться, смастерил ей ткацкий станок. Да такой прочный, что Зубаржат по сей день на нем работает. Столяр был что надо.
Внук Диникаевых Ильгиз, сын Зухры, который учится в уфимской гимназии № 115, однажды по заданию учительницы написал свою родословную, что-то вроде реферата. Раскопал многое: и Шагали Шакмана, и историю тамьянцев, их происхождение и переселение. И про Калимуллу, что приходится ему прадедом, узнал, как воевал тот на фронтах Первой мировой, был ранен и в 1917-м демобилизован. Вернулся в Култай-Каран, работал мельником и делал колеса для телег.
В 1963-м у Диникаевых родилась Зухра, позже - Тагир и Азат. Сегодня они состоявшиеся, семейные люди. У каждого по сыну и дочери. Три внука и три внучки у Зубаржат и Хадифа.
Всю жизнь Зубаржат ткала паласы, используя секреты бабушки Халимы. Делала это себе на радость, а не для выставок, не ради какой-то эфемерной славы. С годами мастерство росло, и однажды наступил момент, когда она, наследница по прямой древнего искусства тамьянских мастериц, вдруг ощутила полную власть над хитросплетениями разноцветных нитей.

Рашида КРАСНОВА








НАШ ПОДПИСЧИК - ВСЯ СТРАНА

Сообщите об этом своим иногородним друзьям и знакомым.

Подробнее...






ИНФОРМЕРЫ

Онлайн подписка на журнал

Ufaved.info
Онлайн подписка


Хоккейный клуб Салават ёлаев

сайт администрации г. ”фы



Телекомпания "Вся Уфа

Казанские ведомости


яндекс.метрика


Все права на сайт принадлежат:
МБУ Уфа-Ведомости