 |
РУБРИКА "РОДОСЛОВНАЯ УФЫ" Потомственный дворянин
 Обитатели Томской
Шел 1934 год. Всякие иллюзии в отношении большевиков, витавшие в Уфе в годы нэпа, горожан давно оставили. Власть откровенно начинала закручивать гайки. К однажды раскулаченным семьям приходили вновь, стоило им только оправиться от разорения, обустроить с нуля быт, как появлялись комиссары и требовали опять поделиться, потесниться, а не то хуже будет. На центральных улицах Уфы в домах некогда состоятельных горожан давно уже организовали коммуналки, и редко кому из бывших хозяев удавалось разместиться хотя бы в одном из углов бывшего своего владения. Тот, кто был попроворнее и посметливее, в первые же годы после Гражданской войны перебрался на окраину города - от враждебных и завистливых глаз подальше. Кто-то сумел переписать дома на родственников, подселить к себе по уговору надежных людей.
Бывшие знатные и богатые уфимцы сразу же после Гражданской войны покинули родной город. Сложнее всех приходилось детям потомственных дворян: многие из них давно не имели капиталов, вели скромную жизнь служащих, но их дети лишались всякой возможности получать образование и устроиться на приличную работу. Люди вынуждены были менять имена, «терять» метрики, договариваться во всевозможных конторах о «липовых» справках, подтверждающих якобы их пролетарское происхождение.
Дом Феопентовых на улице Томской царскими палатами явно не являлся, но все же свой, с собственным двором и садом. Да и сами Феопентовы называли себя людьми простыми, купеческого сословия, всего привыкшие в жизни добиваться трудом и смекалкой. В новый дом на Томской, построенный Яковом Егоровичем по настоянию отца и дядьки, державшего мясную лавку на Верхнеторговой площади, переехали в 1905 году. Здесь-то и родилась у молодых Феопентовых долгожданная дочь Мария. Пятистенок сразу возвели из двух половин, чтобы старшего сына после женитьбы отделить. Место выбрали по совету знакомого купца Никифора Мироновича Патокина, приходившегося дальним родственником.
Улица Томская была хороша тем, что в аккурат вела к Рождественско-Богородскому храму, на возведении которого в конце концов и разорился Никифор Патокин. Он потом часто стал бывать у Феопентовых. Приходил на блошиный рынок (в который другим своим концом упиралась Томская) торговать нехитрой галантерей, а непроданное оставлял в чулане у Феопентовых. Но потом как-то враз сгинул, не попрощавшись. Поговаривали, что Патокин подался то ли в Пермь, то ли в Тюмень.
На месте блошиного рынка, названного после Гражданской войны Красноярским, исстари проходили сенные ярмарки да торговля скотом - ведь Оренбургский тракт, по которому в город добирались деревенские торговцы, выходил как раз на эту ярмарочную площадь. Поэтому неудивительно, что здесь селились мелкие купчишки, ремесленники, лавочники. Держали свою мастерскую резчики по стеклу Беляковы - уникальные умельцы, собиравшие витражи из цветного стекла по заказу знатных уфимцев. В 1911 году с ярмарочной площади на Томской впервые взлетел аэроплан, и стали поговаривать о том, что, дескать, базар закроют и отдадут место под аэродром. Деловой люд возмутился и обратился в городскую управу с требованием оставить ярмарку на прежнем месте. Обращение возымело эффект.
Родители Якова Егоровича прежде обитали возле Щепной ярмарки на углу Аксаковской и Казарменной улиц. Понимающие в торговых делах толк они для нового дома сына выбрали Томскую. Наискосок от Феопентовых отстроились обрусевшие евреи Розенфельд, неподалеку жило еще несколько еврейских семей. Напротив базара стоял дом Шварца, державшего собственную цирюльню. Про Феопентовых тоже говорили, что они обрусевшие евреи, но записаны все были русскими. Всюду обитали потомки известных уфимских фамилий - Кочкины, Сериковы, Пуртовы, Калабушины, Беляковы, Сурковы, Воробьевы, на соседних улицах жили Блохины, Земские, Осокины, Курочкины, Глушковы, Орловы.
Как только власть поменялась, вторую половину дома, предназначенную сыну, Яков Егорович от греха подальше продал. В Гражданскую войну бои разворачивались прямо на Томской и соседней Амурской. Машенька вместе с любимой тетушкой-крестной Прасковьей прятались в алтаре храма целые сутки, пока не закончилась страшная стрельба из пулемета. Не случайно потом красные переименовали Томскую - в Чапаева. После революции церковь закрыли, могилы захороненных на храмовой усадьбе почетных благотворителей разорили, в храме устроили склад. Верующие старушки теперь ходили в Сергиевский храм да в Покровскую церквушку, они своей набожности не стеснялись, на Пасху носили туда освящать куличи да яйца. И только молодежь, дружно вступившая в комсомол, демонстрировала свое неверие.
В 30-х годах жизнь на этой окраинной улице потихоньку вошла в неспешное русло. И если в центре города народ жил в напряжении, каждый день ожидая обыска и репрессий, здесь было по-деревенски тихо. Переселенцев из деревень в этих местах до окончания войны не водилось. Да и откуда им было взяться? Советская власть удерживала крестьян силком в колхозах, не выдавая паспорта.
И все же в 1937 году доблестная милиция добралась и до торговавших на Красноярском рынке - была объявлена кампания по борьбе со спекулянтами. Под эту статью, разумеется, попадали все, кто умел заработать себе на кусок хлеба собственными руками. У Феопентовых, впрочем, как у многих других соседей, знакомые или родственники частенько оставляли припасенные на продажу товары. Но после участившихся облав Яков Егорович запретил жене приваживать кого бы то ни было - попасться в лапы милиционеров совсем не хотелось. А у его свояченицы Прасковьи Порфирьевны, вышедшей замуж за Романа Петровича Балашова, в двухэтажном доме на Бондарной снимала комнату несчастная женщина с пятью малолетними детьми, оставшаяся без мужа и каких-либо средств. Балашовы жалели квартирантку и всячески ей помогали. Женщина приноровилась шить модные плюшевые жакеты и торговать ими на толчке - это спасало семейство от голода. Но кто-то, видимо, донес на нее, и многодетную мать засудили на три года за спекуляцию, конфисковав все ее жакеты и найденную при обыске плюшевую ткань.
Но даже после этого случая Феопентовы не могли отказать нуждающимся людям в такой малости. Сестры Татьяна и Прасковья тайком от Якова Егоровича прятали товары знакомых за поленницами дров в каретнике. О чем хозяин даже не подозревал.
Никакой общественный транспорт, появившийся уже в Уфе, сюда не ходил. На работу приходилось добираться пешком по непролазной грязи и практически в потемках - уличного освещения не было. Но все друг друга в округе знали, а девчонки с танцев и кино старались возвращаться вместе, веселой компашкой. О том, что у Марии Феопентовой появился ухажер, родители прослышали сначала от соседей и терпеливо ждали признаний самой дочери.
Машенька Феопентова после окончания Мариинки, благодаря подруге Анне Шурыгиной, выскочившей замуж за высокого начальника - заместителя комиссара НКВД, поступила на службу в органы счетоводом. И несмотря на пугающий инструктаж, проведенный с ней строгими людьми в мундирах, - нельзя лишнего говорить, заводить сомнительные знакомства, без надобности сообщать посторонним о месте службы - Маруся с подружками включились в активную городскую жизнь. Старались не пропускать спектакли русской труппы театра, концерты заезжих музыкантов, киносеансы. Родители даже стали позволять девушкам ходить на танцы в парк Луначарского. Мария в первый же вечер встретилась глазами с высоким голубоглазым трубачом с иссиня-черной копной волос. Ей показалось, что и он не отводит от нее взгляда. А в следующий выходной музыкант не только приветливо улыбнулся ей, но, решительно отложив свою трубу, подошел в ней и пригласил на танец.
Так они и познакомились. Алексей Вавилов и Мария Феопентова. Девушка, выросшая в мещанской среде, поначалу чувствовала себя неловко рядом с «аристократом», как прозвали Алексея ее подружки-комсомолки. Как-то, проводив Марусю с подругами, он возвращался уже за полночь и нарвался на подвыпивших местных ребят, не упустивших случая унизить чужака. Алексей не только сумел постоять за себя, показав силу и не опустившись до сквернословия, но каким-то загадочным образом примирил всю разгулявшуюся братию. С того времени феопентовского жениха признала вся округа.
И когда Мария сообщила родителям, что ей сделал предложение милый сердцу человек, семью которого выселили из всех принадлежавших домов в коммуналку на 10 метров, а зовут его Алексей Вавилов, Яков Егорович от счастья расцеловал дочь. «Приведешь его сюда, места хватит!» - не раздумывая, заявил отец.
Сватать Машу пришли Алексей с отцом Николаем Алексеевичем. Мать жениха после перенесенных потрясений слегла и из дому не выходила. Гостей приняли по высшему разряду: стол ломился от разносолов и стряпни, а в них хозяйка Татьяна Порфирьевна знала толк. Яков Егорович Феопентов, как и многие уфимцы, был премного наслышан о Николае Алексеевиче Вавилове, представителе древнейшего рода, потомки которого разъехались по всей Российской империи.
Свадьбу Марии и Алексея сыграли летом. Тетушка Прасковья - тетя Паша - уговаривала Машу потихоньку сходить в Сергиевскую церковь обвенчаться или домой батюшку пригласить. Но на тетю Пашу все напустились: невеста в НКВД работает - какое может быть венчание?!
Расписались молодые в ЗАГСе, а вечером прямо во дворе дома накрыли столы. Благоухал жасмин, под ногами лежал густой ковер травы, за которым регулярно ухаживали, щедро поливая из лейки. Кур, которых хозяйка держала ради свежих яиц для детишек, из каретника не выпускали. Приусадебный участок не был большим, но место хватало и яблонькам, кустам малины, вишни, смородины, но главное - цветам. И когда Маша впервые привела сюда Алексея, первое, что ему захотелось, - открыть этюдник и зарисовать эту непритязательную, но столь очаровательную патриархальную красоту.
На свадьбу кроме близких родственников пришли их друзья. Были здесь коллеги Алексея по художественной мастерской и по оркестру. Оказалось, что ещё один трубач из оркестра - Слава Горшенин - живёт через три дома от Феопентовых. Музыка не смолкала до утра. Жених брал в руки то любимую трубу, то аккордеон, то своим бархатным баритоном при абсолютном слухе выдавал завораживающие сердце романсы. Ему вторили отец Николай Алексеевич и сестры жениха - семейство явно было музыкально одаренным. «Благородные люди с вами породнились!»- заявили наутро Татьяне Порфирьевне соседи, внимательно прислушавшиеся к свадьбе до утра. Им не терпелось подробнее узнать о новых родственниках Феопентовых.
Семейные тайны
На протяжении веков в маленькой провинциальной Уфе прытким людям было тесно, здесь оставались лишь те, кого устраивала тихая размеренная жизнь.
Таковым оказался Алексей Михайлович Вавилов, потомственный дворянин, женатый на купеческой дочери Клавдии Степановой. Получивший неплохое домашнее образование он увлекался театром и музыкой да еще лошадьми, которых в их семействе исстари разводили в родовых гнездах - деревнях Вавилово, Дмитриевке, Бурцево. В Уфе Вавиловы имели несколько домов и магазинов.
1 декабря 1868 года в семье родился сын Николай, крещенный в Покровской церкви 21 декабря. Семья в то время обитала в двухэтажном особняке на Усольской улице возле монастыря. Сын пошел в отца - был увлечен исключительно музами и лошадьми. Он с отличием окончил Уфимское
уездное училище. В списках учеников Яхонтовской школы, находившейся в Архангельской волости в деревне Яхонтово-Михайловка на речке Шакша (где впервые и поселились пращуры Вавиловых), значится потомственный дворянин Николай Алексеевич Вавилов, имевший отметки: закон Божий - 5, чтение - 5, арифметика - 5, письмо - 4.
Однако, как и его отец в свое время, Николай женится на купеческой дочери - на 29 летней Устинье Протасьевне Николаевой, с малолетней дочерью Клавдией на руках. 15 октября 1900 года в Крестовоздвиженской церкви недалеко от вокзала и купеческого особняка, отданного Устинье в приданое, состоялся обряд венчания. Воспреемниками на таинстве выступили Иван Алексеевич Вавилов, потомственный дворянин, брат жениха, и Степан Андреевич Николаев.
Неравный брак, как поначалу о нем судачили товарки, оказался вполне счастливым. 1 марта 1902 года у них родился первенец Алексей, крещенный 3 марта все в той же Крестовоздвиженской церкви. Но буквально через 5 месяцев ребёнок умер. Родившегося 29 января 1906 года сына вновь назвали Алексеем. Еще через пару лет появилась на свет Анна, затем Зоя и Ольга. Все дети Вавиловых рождались в отца - музыкально одаренными, но лишь Ольге суждено было окончить консерваторию. Впрочем, это случится позже. А пока их красавец отец, как и дед, увлеченный музыкой и лошадьми, наслаждался жизнью. Преданно любящая его Устинья никак не препятствовала увлечениям супруга.
Вот и его сын Николай был увлечен исключительно музыкой и лошадьми. За отменного рысака он готов был отдать даже целое имение, доставшееся ему от предков. Уфа славилась светскими выездами. Под Рождество устраивались весёлые катания молодёжи. Восхищался выездными красавцами Николая Вавилова и Петр Ильич Чайковский, с которым они познакомились в гостях у Зинаиды Ольховской, сводной сестры композитора, переехавшей в Уфу вместе с мужем Евгением Ивановичем Ольховским, горным инженером из Златоуста. Отец великого композитора Илья Петрович после окончания Санкт-Петербургского Горного кадетского корпуса получил место на Уральских заводах, частенько бывал в Златоусте, у своего однокашника по кадетке Петра Аносова. И он чрезвычайно радовался решению дочери Зинаиды выйти замуж за горного инженера, считая представителей этой профессии людьми надежными и перспективными. В приданое Зинаиде был отдан уникальный оркестрион, купленный Чайковским-старшим еще в Санкт-Петербурге сразу после окончания учебы. На этом механическом органе обучался в детстве будущий композитор - Петр Ильич.
Познакомившись случайно с Николаем Вавиловым у сестры, Петр Чайковский искренне полюбил молодого уфимского дворянина за умение слушать и ценить музыку. От природы музыкально одаренный Вавилов прекрасно исполнял русские романсы и неплохо музицировал на том самом оркестрионе. При этом они оба любили гульнуть и покуражиться, отправляясь в пригородные селения Уфы, принадлежавшие потомкам рода Вавиловых на отменных жеребцах элитных пород. В свой последний приезд в Уфу Чайковский подарил Николаю дорогущий французский коньяк, по его заверениям, стоимостью породистого быстроногого рысака! В дар уфимскому другу композитор также подписал нотный альбом со своими первыми романсами и оперой «Евгений Онегин» с надписью: «Моему приятелю Николаю Вавилову - ценителю муз и лошадей. Петр Чайковский».
(Продолжение
в следующем номере)
Автор благодарит за помощь Светлану Николаевну Грищенко, начальника отдела ЦГИА РБ, и профессора Башгосуниверситета Булата Ахмеровича
Азнабаева.
Историческая справка
Вавиловы
Уфимский дворянский род в 1795 году внесен в 6 часть родословной книги по Оренбургской губернии. Основатель рода Яков Фролов происходил из касимовских служилых татар города Кадома. В 1601 году во время набега ногайцев на Кадом в плен к ним попал его сын Вавила Фролов. Впоследствии Яков Фролов переехал из Кадома в Свияжск, где был записан в службу служилым татарином с денежным окладом 12 рублей в год. Вавила Фролов в 1603 году из плена выехал в Астрахань, а потом перебрался в Уфимский уезд в дворцовое село Богородское, где крестился и был записан в службу, сначала в пешие стрельцы, а в 1622 году и в новокрещенский список. В 1624 году ему потребовались доказательства о службе предков, поскольку на него бил челом сын боярский Иван Каловский, обвинивший его в противозаконном верстании из крестьян в стрельцы. В результате этого судебного иска Уфимская приказная изба сделала запрос в Свияжскую приказную избу о службе его отца. В 1624 году Вавила Фролов получил поместную дачу за Белой рекой повыше Минской деревни по Минской дороге 30 четей в поле и сенных покосов за Уфой рекой 200 копен. Речной перевоз и гору у его поместной дачи с этого времени называют Вавиловым перевозом и Вавиловой горой. Его сыновья Гаврила Вавилов и Осип Вавилов, утратив прозвище Фролов, в официальных документах пишутся под фамилией Вавиловы. В 1646 году они верстались в новокрещенский список с окладом 100 четей поместного и денежного 6 рублей жалования в год. В 1648 году отделено им за Белой рекой по Сухой речке по 10 четей в поле и сенных покосов 100 копен на Моховом Болоте. В 1654 году им же сдали в оброк вотчину Минской волости ясачные башкиры за Белой рекой бортные угодья и звериные за 3 куницы в год. В 1669 году за участие в подавлении восстания 1662-1664 годов Осип Вавилов получил в придачу к окладу поместного 50 четей денег 2 рубля. В 1662 году Осип Вавилов выбран окладчиком у служилых новокрещен, что фактически ставило его род выше всех новокрещенских родов Уфы. Гаврила Вавилов в 1667 году отмечен в списке служилых новокрещен, которые участвовали в возведении острога в селе Архангельском - будущего Бирска. После братьев в Уфе служили их сыновья Михайла Гаврилов сын, Матвей Осипов сын, Петр Осипов сын, Фадей Гаврилов сын, Михайла Гаврилов сын, Федор Гаврилов, Петр Гаврилов сын Вавиловы. Петр Осипов сыны и Фадей Гаврилов сын Вавиловы в 1690 году были пожалованы за Крымский поход придачей к прежнему окладу - 4 рубля. К 1718 году из внуков Вавилы Фролова в живых остались только 2 представителя рода - Фадей Гаврилов сын по Ландратской книге 1718 года, ему 64 года, и Федор Гаврилов сын Вавилов 60 лет, за ними записана деревня без крестьян за Белой рекой за Вавиловым перевозом, у них сыновья Иван и Дмитрий Фадеевы и Василий Федоров сын. Иван Фадеевич Вавилов и Дмитрий Фадеевич Вавиловы в 1738 году записаны уфимскими отставными рядовыми дворянами, жили вблизи города в своей деревне Вавилове. Однако часть представителей рода в начале XVIII века по-прежнему служили по новокрещенскому списку, были впоследствии записаны в солдаты и даже в оренбургские казаки. Поэтому даже близкие родственники до 1823 года могли относиться к разным сословиям. Так, по смотровым спискам Уфимского гарнизонного полка 1734 года, рядовым в нем числился не знающий грамоты иноземческий сын Лукьян Михайлов Вавилов 47 лет. А в смотровых списках 1754 года Оренбургского гарнизона Уфимского драгунского полка зафиксирован беспоместный дворянин Федор Григорьевич Вавилов. С организацией Оренбургской экспедиции ряд представителей рода были переведены в крепости Оренбургской линии. Так, в 1781 году прапорщиком в Верхнеуральском батальоне служил солдатский сын, прапорщик Гаврила Аникеев Вавилов. В 1772-1773 годах он служил в Карагайской крепости. После того, как комендант этой крепости полковник И.М. Фок в начале мая 1774 г. увел большую часть гарнизонной команды в более надежную Верхояицкую крепость, Гаврила Аникеев сын Вавилов остался в Карагайской за старшего с немногими людьми, больными и отставными солдатами, другими жителями. 13 мая к Карагайской подошло войско Е.И. Пугачева, которому после недолгих переговоров Вавилов и сдал крепость. Служба Вавилова у Пугачева продолжалась лишь четыре дня: 17 мая, когда повстанцы взяли Степную крепость, он бежал от них. По Генеральному межеванию конца XVIII века представители рода были владельцами двух населенных пунктов в Уфимском уезде, где не имелось крестьян. Это сельцо Новое Вавилово, владения из отставных капралов Матвея Иванова, урядника Федора Иванова, не служащего Петра Дмитриева, находящегося в службе Михайла Егорова и малолетнего Василия Алексеева детей Вавиловых, всех угодий за ними числилось 535 десятин. Сельцо Старое Вавилово владения общего дворян урядника Ивана Данилова, не служащих Данилы Михайлова, Ильи Алексеева, отставных казаков Данилы Григорьева, Федора Иванова, Григория Алексеева, не служащих Гаврилы Михайлова, Данилы Алексеева, малолетнего Максима Мартемьянова, коллежского регистратора Михайла Данилова, дворян Петра и Семена Ивановых, детей Вавиловых, всех угодий - 171 десятина. По формулярным спискам 1820 года по Оренбургской губернии в штате Оренбургской палаты гражданского суда губернским регистратором состоял беспоместный дворянин Федор Ильин Вавилов и прикомандированный в Оренбургское губернское правление губернский регистратор, также беспоместный дворянин Михайла Федоров Вавилов. По формулярным спискам 1829 года в Оренбургской палате уголовного суда повытчиком состоял дворянин Иван Федоров Вавилов, а в Оренбургском губернском правлении служил титулярный советник Михайла Федоров Вавилов.
Галина ИШМУХАМЕТОВА |
|
 |
